Я отклоняюсь от главного, хотя это и не имеет значения. Возвращаюсь к игре в покер. Вы уже, вероятно, догадались, что произошло потом. Я почувствовал руку Кафферти на моей. Только на сей раз он своей рукой поднял мою. Потом он втиснул в мои пальцы пистолет. Я его чувствую и сейчас, холодный и твердый. Половина моего мозга считала, что это не настоящий пистолет и Кафферти просто хочет напугать Робертсонов. Но другая половина знала, что пистолет настоящий, только не думала, что Кафферти им воспользуется.
Потом я почувствовал, как его пальцы сжимают мои, мой указательный палец оказывается на спусковом крючке. Его рука теперь полностью обхватила мою и нацелила пистолет. Он нажал своим пальцем на мой — и прогремел выстрел, запах едкого порохового дыма ударил мне в нос. Кровь окропила нас всех. Несколько мгновений было тепло, потом мою кожу обжег холод. Эк склонился над братом, заговорил с ним. Пистолет с грохотом упал на стол. Хотя в тот момент я не отдавал себе в этом отчета, но Кафферти принялся укладывать пистолет в полиэтиленовый мешок. Я знаю, что все отпечатки пальцев на нем мои.
Я в панике вскочил из-за стола. Кафферти спокойно сидел на своем месте, вид у него был умиротворенный. Его хладнокровие оказало на меня противоположное воздействие. Я швырнул бутылку с водкой об стену — бутылка разбилась, и алкоголь залил обои с портьерами. И тут мне в голову пришла одна мысль: я схватил зажигалку со стола и поджег впитавшую водку портьеру. Кафферти встал только теперь. Он клял меня на чем свет стоит, пытаясь погасить пламя, но оно уже лизало портьеры в недосягаемых местах, стремительно распространялось по матерчатому подвесному потолку. Он понял, что пламя резвее нас. Я думаю, Эк к тому времени уже бросил брата и бежал раньше, чем я выскочил из комнаты. Я, перепрыгивая через три ступеньки, бросился в кухню, где стал требовать, чтобы открыли газовые краны. Если уж «Сентрал» сгорит, то пусть унесет с собой улики.
Я, наверное, выглядел сумасшедшим, а потому повар подчинился мне. Я думаю, это был тот же человек, который приносил нам сэндвичи, только сейчас на нем была поварская одежда. Было поздно, и он уже остался в кухне один, записывал что-то в блокнот. Я сказал ему, чтобы он уносил ноги. Он вышел через черный выход, я следом. И пошагал на Блэр-стрит, опустив пониже голову.
Пожалуй, больше и сказать нечего. Вот я написал все это, а легче мне не стало. Ни освобождения, ни катарсиса не случилось. И может быть, никогда и не случится. Понимаете, они нашли тело. Более того, они знают, что человек был убит. Не знаю, как они до этого докопались, черт их побери, но вот ведь докопались. Может, им кто-то сказал. Основания сделать это были у Эка Робертсона. Кроме него, некому. Все это моя вина. Я знаю: Кафферти начал на меня орать, потому что я разрушил его планы, устроив пожар. Если бы я этого не сделал, то он позаботился бы о том, чтобы тело исчезло на обычный манер. И тогда никто ничего бы и не узнал. Нам бы это убийство сошло с рук.