— Я не могу на ночь выпить больше одной чашки кофе, — сказала она, пытаясь завязать нормальный разговор. — Кофеин слишком возбуждает меня.
Как она и ожидала, ответа не последовало. Но она упрямо попробовала еще раз.
— Здесь так хорошо. Спокойно. Не спеть ли нам «Кум Ба Йа»?
Хотя он глянул на нее, подняв одну бровь, другой реакции по-прежнему не последовало.
Выдохнув воздух, Лэйкен подняла свою палку, которая играла роль кочерги, и решила уделить большее внимание огню. Она заерзала, чтобы усесться поудобнее, а затем замурлыкала «Кум Ба Йа», чтобы досадить ему.
Постепенно отблески пламени, ночной ветерок и небо, полное звезд, стали оказывать магическое действие. Было действительно очень спокойно. И когда Лэйкен позволила покою достичь ее, она поняла, что смертельно устала.
— Я думаю, вам лучше лечь спать, прежде чем вы упадете лицом в костер.
Лэйкен открыла глаза и сонно заморгала на человека по другую сторону костра. Улыбнувшись, она сказала:
— Мне не хотелось бы нарушать компанейской атмосферы, установившейся здесь, но, возможно, вы правы.
Он легко вскочил на ноги и подошел к джипу.
— Марк, — позвала она. — Как ваше индейское имя?
— Ночь Трех Собак, — ответил он сухо и бросил ей свернутый спальный мешок. — Сможете раскрыть его сами или мне помочь вам?
— Я не такая уж беспомощная. Думаю, мне удастся развязать пару веревок. — Она бросила взгляд в его сторону. — Ваши предки пользовались спальными мешками?
— Нет. И они не ели тушеного мяса, но мелочи не имеют значения. Что бы они ни ели и на чем бы ни спали, они делали это здесь, под этими же самыми звездами. Суть не изменилась.
Встряхивая мешок, она сказала себе, что это уже похоже на беседу. Беседу, достаточную для того, чтобы, влезая в мешок, она чувствовала, что одержала небольшую победу.
Немного погодя Лэйкен встала, поправила несколько камней под мешком и залезла обратно.
В нескольких метрах от нее послышался шелест нейлона, когда Марк заворочался в своем мешке. Это повторилось несколько раз, и она спросила:
— Почему вы не встанете и не поправите камни, как я?
— Камней нет. Это тишина. Она слишком громкая. Слишком населенная, — сказал он, и в его голосе слышалось раздражение. Затем он повернулся к ней спиной и сказал:
— Давайте спать.
Слишком населенная. Не ее ли он слушал весь день, ловя отголоски прошлого? Она не знала. Могло ли такое случиться, что с тех пор, как Марк покинул своего деда, он впервые оказался на лоне природы? Может быть, он вспомнил те дни, думая о том, как отрезал себя от своих корней?
Во всяком случае, в этом не было ничего забавного. В его голосе было что-то такое, чего раньше ей слышать не приходилось. Это было почти не заметно, но в таком человеке, как Марк, разница значила слишком много. Казалось, он был чем-то удивлен.