Лэйкен глядела на него, чувствуя бешеное сердцебиение, а он гладил ее руки, плечи, шею и начало груди.
А затем, не давая ей привыкнуть к перемене, он встал и помог подняться ей.
Бросив на него косой взгляд, она сказала с улыбкой:
— Я забыла, как чешется грязь, когда она начнет засыхать у вас на теле.
Хотя он и улыбнулся в ответ, но ничего не сказал. Все еще держа ее за руку, он повел ее на другую сторону трясины вокруг изгиба, делаемого ручьем.
— Это похоже на страницу из сказки, — сказала Лэйкен, увидев небольшой водопад, низвергающийся в каменный бассейн.
— Нет, все вполне реально, — сказал он, когда они вошли в поток.
Когда Лэйкен все эти дни мыла в этом ручье посуду, она успела привыкнуть, что вода в нем ледяная. Но теперь — даже учитывая, каким горячим было ее тело — вода не казалась даже просто холодной.
Достигнув бассейна, они поплыли, погружаясь под воду, чтобы смыть с себя грязь. Затем, взяв ее за руку, он вскарабкался на каменную площадку, и они постояли рядом около водопада.
— Теперь моя очередь, — сказал он ей. И сразу же начал гладить ее тело, не отводя глаз от ее лица.
Что-то странное было в его темных глазах, сказала себе Лэйкен. Что-то странное… и отчасти пугающее. Как будто он проверял ее реакцию, анализируя, какое действие он на нее оказывает.
Лэйкен сопротивлялась действию его прикосновений. Она знала его. Она окажется больше чем в дурах, если позволит этому случиться.
В следующее мгновение, когда она почувствовала, что его пальцы гладят ее волосы и волна наслаждения постепенно распространяется по ее телу, она должна была смириться с тем фактом, что оказалась больше чем в дурах.
Закрыв глаза, она позволила чувству полностью захлестнуть ее. Она не только уступила ему, она наслаждалась.
— Я не смогу довести дело до конца, пока на вас одежда.
Звук его голоса заставила ее приоткрыть глаза. Он не ждал разрешения. Его руки уже скользили по ее плечам, спуская вниз узкие черные бретельки ее купальника.
И он, по-прежнему, не отрывал от нее взгляда своих темных глаз, пока его пальцы добрались до начала ее груди и медленно спустили купальник ниже.
Только теперь он перестал изучать ее лицо. Он наклонил голову и осмотрел белую кожу ее грудей и темные соски, столь же твердые, как галька на дне ручья.
Глухой звух одобрения поднялся из его груди, и он снова посмотрел ей в глаза. Глубокое замешательство распространилось вдоль его бровей, и он коротко качнул головой.
— Все должно быть иначе, — сказал он громким шепотом. — Черт возьми, все должно быть совсем по-другому.
Он со стоном наклонился и взял в рот ее темный сосок, сжав его губами с такой силой, как будто отчаянно нуждался в нем, но не мог получить всего, что хотел.