Она резко дернула головой:
— Почему ты это так называешь? Я ничего не говорила про души. Я сказала, что не знаю, что это было.
Он нахмурился, затем беспомощно пожал плечами:
— Я просто немного преувеличил, чтобы показать тебе, насколько все это смешно. Я не хочу оскорблять твое воображение, но не произошло ровным счетом ничего.
Пытливо глядя ему в лицо, она хотела обнаружить хоть какие-то признаки того, что он чувствует. Но на лице не отражалось ничего. Он все скрывал в себе.
— Я думаю, ты с радостью вернешься к прежней жизни, — сказал он мягко.
— Продавать свечи зажигания фермерам… Посещать распродажи с Роз… Смотреть, как Ч. Д. играет в баскетбол со своими товарищами. — Она улыбнулась. — Конечно, я буду счастлива снова заниматься этим.
Он отвернулся в сторону, и после продолжительной паузы Лэйкен кашлянула.
— Так ты обычно и прощаешься с женщинами? Учтиво и сухо, как с посторонним человеком, с которым случилось застрять в лифте?
Он издал короткий смешок.
— Нет, совсем не так. С тобой все было не похоже на то, что бывало со мной раньше. В этот момент я всегда доставал чековую книжку.
— Даже если это продолжалось всего пару дней?
— Да.
Она почесала кончик носа.
— Теперь ты ее не достаешь?
— Нет.
— Потому что я этого не заслуживаю?
— Не говори глупости. На этот раз все было иначе. Ты совсем другая.
И вовсе не другая, сказала она себе с грустной улыбкой. Он отфутболивает ее, как отфутболивал всех предыдущих женщин.
— И что же происходит потом? Мы пожимаем друг другу руки, как культурные люди, и желаем всяческого благополучия?
— Нет, — он смотрел на нее, сосредоточив взгляд на ее губах. — Мы обмениваемся прощальным поцелуем… чтобы помянуть прошлое.
— Чтобы помянуть прошлое, — прошептала она.
Поцелуй был горячий и отчаянный, и она почти убедила себя, что ему будет не доставать ее, когда они расстанутся.
Все кончилось слишком быстро. Он отстранился и, не выпуская ее, сказал:
— Тебе лучше пойти спать. Денек был не из легких.
Когда она сделала движение, чтобы идти прочь, то заметила, что край ее рубашки все еще скользит у него между пальцами. Потом он выпустил его — медленно, как будто ему было трудно заставить пальцы повиноваться.
И когда она отвернулась, он прошептал:
— Будь счастлива, Лэйкен.
Лэйкен стояла на крыльце, обхватив одной рукой деревянную колонну. Слабый ветерок заставлял ее слегка дрожать. Хотя ноябрь был довольно теплый, к вечеру все же становилось прохладнее.
Когда Цербер неожиданно выпрыгнул из темноты и уселся возле нее, она беззвучно чертыхнулась.
— Ты, безволосое чудище, — пробормотала она. — Позор животного царства.