По ночам, каждым лунным отблеском на стене замолкнувшей комнаты или ранним, свежим утром, с первым, освещенным солнцем зеленым листком или сладкой капелькой росы при абсолютно не меняющихся внешних признаках ты вдруг понимаешь, как внутри тебя появляется странный отблеск, словно весь мир, рушась, уходит из — под твоих ног, и тебе кажется — больше уже ничего не может быть, и ты падаешь, просто падаешь в поглощающую тебя бездну, в которой ничего нет, и пустота — единственная награда, которую ты получишь за свою доблесть.
Иногда достаточно одного небольшого слова, незаметного движения — и отчаяние поглощает тебя с головой, и весь мир отныне заключается в двух словах: НЕТ ВЫХОДА. Если нет выхода — этот период надо спокойно переждать. В тот самый момент, когда человек осознает правильность этого решения и никакого выхода не ищет, а ровно пережидает захлестывающие волны — в тот самый момент к его сознанию подключается самый верный помощник и советчик: жизнь. И рядом с жизнью — руководящая Высшая сила. Ждать — не значит сидеть, сложа руки. Надо просто внутренне принять неизбежность захлестывающих тебя волн. Главное правильно настроить себя внутренне. Очень часто я оказывалась на краю пропасти, из которой действительно не было выхода. И когда я понимала, что подошла к самому краю, дальше идти некуда, и в сложившейся ситуации даже предположить нельзя, как нужно поступить — я спокойно складывала руки, подходила к краю и заглядывала в бездну, смиряясь с неизбежностью. Я предоставляла жизни право принять за меня решение и найти нужный выход. И каждый раз меня словно вытаскивали с самого края бездны, каждый раз меня отводили от пропасти, чтобы я вышла из ситуации живой — невредимой, только заглянувшей совсем близко в пустые глазницы смерти. Тот, кто хотя бы раз видел пустые глазницы смерти, больше никогда не сможет это забыть.
Интуитивное спасение в самый последний момент — это было так характерно в наших двухгодичных отношениях, что я буквально притерпелась к зрелищу пропасти. Но тогда я почему-то отчетливо остро запомнила самый первый момент, говорящий о том, что все не так прекрасно в выдуманном мною фальшивом раю. Тогда я еще не осознавала всей степени опасности, которая мне угрожала, и не полностью разуверилась в нем и в жизни. Но только в тот вечер, взглянув на вытянутые, сухие складки его лица, я впервые ощутила странный холод в своем сердце. Холод — предчувствие чего-то очень плохого. Потому, что он на меня не смотрел.
Он не смотрел на меня — и это свидание, вернее, его странный ракурс, постепенно стало раскладываться для меня на какие-то странные составные. Я различала погасший экран телевизора, уставившийся на меня своим потухшим, матовым глазом. Я различала тонкие темные тени, гнездившиеся в складках его лица. Он отводил глаза в сторону, и его лицо постепенно покрывалось мертвенной бледностью — лицо, шея, руки и плечи. Это было тем более странно, что он делал вид, будто закончил ссору. На самом деле он никогда не шел до конца. Но точно так же он никогда не оставлял незаконченных дел.