— На черта ты мне нужна? — немного поостыла Ольга. — Только руки марать.
— Ольга, я была пьяная! — заскулила Мила, кутаясь в упавшее сверху одеяло. — Ты же знаешь, что я терпеть не могу твоего Николая!
— Откуда я могу это знать? — ехидно поинтересовалась та. — На словах выходит одно, а на деле…
— Ольга, я ничего не помню! — взмолилась Мила. — Я с таким же успехом могла целовать не Николая, а какого-нибудь официанта!
— Официанта ты тоже целовала, — как будто смягчилась та. — Рассказать, что ты еще делала?
Мила не отвечала, неподвижно глядя перед собой. На Ольгу, впрочем, это не произвело особого впечатления, поэтому она продолжила:
— Сначала ты рассказала прадедушке про то, как ходила в секс-шоп, и в подробностях ознакомила его с ассортиментом товаров.
— Не может быть.
— Еще ты поведала маме, как недавно целовалась с Аликом Цимжановым, после чего Софья охотилась за тобой, чтобы выжечь тебе кислотой глаза. Орехову ты наконец-то призналась в супружеской измене, подробно рассказав про Толика Хлюпова, при этом не забыла осветить подробности его недавней кончины.
— Я все разболтала? — изо всех сил зажмурилась Мила.
— Да. Еще ты напала на Гуркина и хотела перегрызть ему горло. Благо он отделался одним галстуком. А в заключение всего, — голос Ольги отчетливо зазвенел, — ты принялась бегать вокруг меня, тыкать пальцем и кричать: «Слушайте все! Ей сорок шесть лет!» При этом хохотала, как гиена.
После этих слов Мила попыталась заползти под кровать, но Ольга проворно схватила ее за ногу.
— Нет-нет, останься, дорогуша, — потребовала она. — Тебе придется посмотреть мне в глаза!
— Я не знаю, почему все это сделала! — зарыдала Мила, скомкав одеяло и уткнувшись в него носом и ртом. — Это было наваждение!
— А Гуркину ты выболтала, что Листопадов тебя охраняет! — добила ее Ольга. — Теперь твой поклонник постоянно звонит мне и пытается выяснить, что у тебя происходит. Довольна? Ну?
— Боже мой! Я падшая женщина! — ревела Мила, не жалея одеяла.
— Надеюсь, та пала не с моим мужем? — с подозрением спросила Ольга.
— Я ничего не помню!
— Николая я простила, — сообщила сестра почти нормальным тоном. — Ладно, прощу и тебя. Видимо, твои страдания как-то влияют на мои гены, не могу спокойно слышать этот рев.
— Так твой муж жив? — выпрастываясь из одеяла, радостно воскликнула Мила, ожидавшая, что скоро услышит ни больше ни меньше, как о дне похорон Николая.
— Он сказал, что ничего не сделал. Что это ты его прижала к стенке. Честное слово, я бы ему не поверила, если бы своими глазами не видела, как ты кидаешься на Гуркина. Это выглядело так отвратительно! Ты кусала его за галстук, он бегал кругами, а ты бегала за ним, отплевываясь клочьями…