— Но к ним, наверное, возникает привыкание?
— Да ерунда! — усмехнулась Джеки. — Я их уже сто лет принимаю. Каждый день перед сном. — И она высыпала пилюли на ладонь Лори. — А потом запьешь этих крошек добрым глотком спиртного и утром проснешься… будто ничего плохого и не было.
— Спасибо, — пробормотала Лори, не сводя с капсул глаз. Неужели они и впрямь помогут?
— Ладно, мне пора, — сказала Джеки, сползла с табурета и забрала свою зажигалку. — Мне еще надо заскочить к проктологу, там, в аду. Проклятый геморрой окончательно допек. — Она подошла к двери и обернулась. — И знаешь, что еще, малышка? Если вдруг встретишь Джеки Коллинз, передай, что лично мне на ее выходки плевать. Я научилась сочинять эту муть раньше, чем эта шлюха стала наркоманкой! — С этими словами Жаклин Сьюзан с грохотом захлопнула за собой дверь, оставив Лори на кухне с горстью таблеток в одной руке и бутылкой текилы в другой.
Стоит ли принимать эти «куколки»? А что, если они вызовут побочный эффект?.. И все же она так страшно устала от алкоголя, плача и страданий по Марии. Небольшая передышка не повредит.
И тут Лори словно пронзило током — прежние силы и энергия разом вернулись к ней. Она закинула пригоршню таблеток в рот, поднесла к губам бутылку.
— Я Нили О'Хара! — давясь и захлебываясь, воскликнула она. — Я Нили О'Хара и советую, мать вашу за ногу, этого не забывать!..
«ТЕД ГЕЙВИН, тридцать четыре года. Вчера тело этого репортера журнала „Персонэлити“ было обнаружено офицерами лос-анджелесского департамента полиции на дне пропасти в Голливуд-Хиллз. По всей видимости, несчастный оступился, сорвался с обрыва и погиб. Последнее время Гейвин работал над большим материалом о номинантках на звание лучшей актрисы года. Власти проводят расследование этого несчастного случая. Талантливый журналист, Тед Гейвин запомнился читателю такими статьями, как „Мне плевать, нравлюсь я им или нет“, „Новая Салли Филд“, „Чарли Шин ищет внутреннего успокоения“. Родители Теда Гейвина безутешны».
«Голливуд рипортер»,
23 марта.
Фиона отложила ручку и перечитала только что написанное письмо. Она сочиняла его все утро, ручка в одной руке, сдобная пышка — в другой. Теперь она решала, хватит ли у нее мужества отправить это письмо. Глаза пробегали страницы.
«Дорогая, милая моя Мария!
После той безумной мелодрамы, разыгравшейся во время нашего последнего свидания, когда Лори вдруг появилась в самый неподходящий момент, я решила, что ради нашего с тобой блага мне следует взять перо, бумагу, сесть и изложить свои чувства к тебе не устно, не в порыве страсти или под воздействием текилы, как это прежде имело место и приводило лишь к всплескам необузданного сладострастия, но спокойно и трезво, руководствуясь самыми благими намерениями и здравым смыслом.