— Ну, это, как его там… — забормотал Тед. — Кажется, вот что: «Держите письма под замком от всяких, кто едва знаком».
— Неужели это действительно написал Оден? — спросила Фиона. А сама подумала: возможно, Тед разгадал ее хитрость и тоже вступил в игру.
— А разве нет? — спросил Тед.
— Вообще-то, — заметила Фиона, — это написал Т.С. Элиот, а не Оден.
— Да-да, верно, — пробормотал Тед. — Ну конечно, Элиот, а не Оден.
«Ну и тупица же!» — подумала Фиона и торжествующе и насмешливо улыбнулась.
«Господи ты Боже мой, — подумал Тед, кляня на чем свет стоит эту зацикленную на поэзии сучку. — Разве упрешь у такой хоть что-нибудь?..»
Свет, проникавший в столовую клиники Бетти Форд, был не желтым и не золотистым, а каким-то желчно-зеленоватым, словно некий дизайнер специально задался целью приглушить все живые и хоть сколько-нибудь радостные тона назло обитавшей здесь высокопоставленной клиентуре. Он высвечивал подносы с завтраком: грейпфрут, яйцо всмятку и чашка чая.
Конни предпочла бы яйцо вкрутую и черный кофе, но в этом плане надеяться было не на что. Завтрак в семь утра, чай — в восемь, групповая терапия — в девять, затем ленч, снова групповая терапия — словом, рутинная больничная жизнь, неизменная, словно выражение лица Деми Мур. «Не ела яиц всмятку со времен детства, когда училась в католической школе», — с отвращением подумала Конни.
— Мисс Траватано?
Конни обернулась посмотреть, кто ее окликнул. Грейс, медсестра из Вест-Индии, которая не далее как вчера заявила, что, по ее мнению, достоинства Бетти Мидлер сильно преувеличивают. Чем сразу же понравилась Конни.
— Да, Грейс?
— Вам почта, — улыбнулась полная чернокожая женщина и протянула ей четыре конверта.
Кто же узнал, что она здесь? Конни принялась судорожно соображать. Мысли вертелись по замкнутому кругу, как у Никсона во время последних дней Уотергейта. Выйдя из алкогольного стопора, она узнала, что в клинику ее поместили Морти и секретарша Эрика. Обе эти персоны поклялись хранить тайну. Но ведь у Дэвисов она устроила на глазах голливудской публики целое пьяное представление! Неудивительно, что по городу распространились слухи о том, где она теперь находится.
Конни вскрыла первый конверт и тут же узнала почерк.
«Дорогая Конни!
Все мысли мои с тобой, поскольку сейчас, наверное, самый трудный период в твоей жизни. Знай, я заходила и справлялась о тебе, и мне сказали, что теперь тебе лучше. Если хочешь, поговорим, как сестры. Для этого тебе только надо снять трубку, я всегда буду рада слышать твой голос. Уверена, ты не по злобе это сотворила, ты не из таких.