С любовью, Лайза.
P.S. В Академии буду голосовать за тебя!»
На глаза Конни навернулись слезы — наверное, впервые за все время с тех пор, как она смотрела «Как сестры». Насколько же добра и благородна Лайза! И это после того, как она, Конни, жестоко высмеяла ее на глазах сотен поклонников! Неужели она действительно по натуре своей добрый человек, которому неведомы ни зависть, ни тщеславие?.. Те самые черты, что завели Конни в тупик. Щеки у нее покраснели от стыда.
Почерк во второй записке оказался незнакомым.
«Дорогая Конни!
Помни — только в любви можно найти ответ на все. Все мы лишь жалкие марионетки, которые дергаются и строят рожи в нелепом танце под названием „Жизнь“. Ну ничего, ты справишься, если… Короче, тебе стоит только протянуть руку и…
…коснуться себя, коснуться меня.
Дайана.
P.S. И вообще, вали из нашего садика, девочка, а то дождь начинается!»
Третье письмо оказалось совсем короткое и более определенное.
«Дорогая Конни!
А о режиссуре ты когда-нибудь подумывала?
Барбра».
Конни едва не подавилась яйцом всмятку, вдруг разом осознав, какой жалкой выглядит теперь в глазах своих основных соперниц. И, ожидая худшего, вскрыла последний конверт.
«О Великая в Своей Никчемности!
Надеюсь, ты получаешь истинное удовольствие, вычищая сортиры у Бетти Форд. Вроде бы лучшее моющее средство — это рвотное. Так мне, во всяком случае, говорили. О дальнейшей работе можешь не беспокоиться. Как только выйдешь, Микки Руни тут же возьмет тебя из жалости в свое следующее турне, учитывая твои прежние заслуги».
Она перечитывала это последнее письмо, и руки у нее дрожали. Как возможно такое? Похоже, все знают, что с ней произошло, куда она попала, и пишут эти совершенно ужасные, злобные записки. Тот же конверт, та же машинка! Ее вычислили!
Отодвинув поднос с завтраком, Конни вскочила и бросилась к двери. Там ее ждала Грейс.
— Мисс Траватано… — начала она.
— Не сейчас! — взвизгнула Конни и оттолкнула ее.
— Но к вам посетитель.
— Никто не может знать, где я нахожусь! — вскричала Конни.
— Он дожидается в холле, — сказала Грейс. — Должна заметить, очень хорош собой.
Его белокурые волосы слегка растрепались, простая хлопковая футболка плотно обтягивала грудь, открывая взору прекрасно развитую мускулатуру. Тогда он был одет совсем иначе… И тем не менее Конни тут же узнала его. Эрик Коллинз, офицер полиции из Беверли-Хиллз, который арестовал ее чуть больше недели назад.
— Что вы здесь делаете? — резко спросила Конни.
— Просто хотел убедиться, что с вами теперь все в порядке, — ответил Эрик, поднявшийся ей навстречу.