Но вот пришло время обеда. Не успели мы дойти до столовой, как ребята снова устроили драку, выясняя, кто будет сидеть со мной за столом. Нескольких учеников наказали, но, едва взрослые ушли, они тотчас прибежали ко мне. В толчее я споткнулся, и на меня налетел какой-то мальчик, больно ударив по колену. Тут появилась директор школы. Она накричала на всех и, схватив меня за руку, увела из столовой, чтобы прекратить этот дурдом.
Да, мама оказалась права. Люди жестоки и эгоистичны. Но вечером я не стал ей ничего рассказывать. Приложить столько усилий, чтобы попасть в школу, и в первый же день пойти на попятный? Ну уж нет! Гордость не позволяла мне сделать это.
На второй день я еще больше разочаровался в людях. Все внимание одноклассников было приковано ко мне: они то и дело дрались за право сесть со мной за парту, поиграть вместе во дворе или пополдничать. Это портило все перемены. Тогда, чтобы покончить с хаосом, директриса решила изолировать меня.
На третий день в классе специально для меня поставили отдельный столик, хотя остальные дети сидели по двое. Перемены я проводил в директорском кабинете. Сидя на слишком высоком для меня стуле, я болтал ногами и со слезами на глазах грыз яблоко.
Время от времени директриса брала меня за подбородок, поднимала к себе мое заплаканное лицо и улыбалась, слегка склонив голову набок. Она сказала, что ей всегда жалко детей, когда они плачут, но со мной все по-другому: печаль придает моим глазам особый блеск, и от этого они становятся еще прекраснее.
Домой я вернулся грустный и напуганный и, не желая больше скрывать правду, разрыдался в маминых объятиях и во всем признался. Мама обрадовалась, что я наконец одумался, хотя не преминула напомнить о своих предостережениях. И все же она согласилась больше никогда не посылать меня в школу, а чтобы я успокоился, угостила вкусной булочкой. Съев ее, я попросил еще одну, ведь мне и правда было ужасно грустно, но мама не разрешила, сказав, что от булочек дети становятся толстыми и некрасивыми. На мой вопрос, что значит «некрасивый ребенок», она ответила:
— Это ребенок, которого никто не хочет обнимать и целовать.
Ужас от этой мысли пересилил мою любовь к булочкам.
* * *
Мы снова стали заниматься дома в тишине и покое. Двух-трех часов в день хватало, чтобы я потихоньку научился читать и писать.
— Смотри, как быстро ты все схватываешь! Признайся, дома гораздо лучше, чем среди этих дикарей, которые тебя чуть не искалечили?
Надо сказать, у мамы в жизни была одна цель: обеспечить мне хорошее образование. В тот день, когда она заметила мою неземную красоту, — а это случилось, едва я появился на свет, — она решила, что даст мне все самое лучшее. Она бросила работу, чтобы посвятить себя моему воспитанию. Это действительно была большая жертва, ведь папиной скромной зарплаты еле хватало, чтобы содержать семью. Но маму это не тревожило. Когда я не проявлял должного прилежания, она повторяла: