Сколько себя помню, я всегда был красивым.
Я говорю «красивый», хотя люди предпочитают другие слова: «обалденный», «потрясающий», «восхитительный», «невероятный». Самые образованные отзываются обо мне как о существе «небесной красоты».
Хотя чаще всего, когда я появляюсь, со всех сторон раздается: «Уау!»
Я слышал эти слова на всех языках мира, со всевозможными интонациями. Их произносили сквозь слезы, выкрикивали, они срывались с губ теряющих сознание барышень. Их шептали на ухо, не осмеливаясь поднять на меня глаза или, наоборот, поедая взглядом.
Часто их говорили молча. Одними глазами.
Я Самый красивый человек в мире.
И, конечно, я несчастен.
Это началось не сразу. Могу с уверенностью сказать, что первые десять лет жизни были просто восхитительны. Десять беззаботных счастливых лет, абсолютное блаженство! Я вспоминаю их с нечеловеческой ностальгией и иногда даже сомневаюсь, не сон ли это.
Но после того события моя жизнь превратилась в кошмар, который продолжается до сих пор.
Событием мама называла смерть отца, хотя на самом деле это было не событие, а убийство.
Папу убила моя красота.
* * *
Долгое время мой мир ограничивался глухой деревней, где помимо нас с родителями жило, дай бог, человек сто. Жизнь текла размеренно, люди восхищались мной, как восхищаются лишь новорожденными. Все норовили ущипнуть меня за щеку или нежно потрепать по волосам.
Я видел только улыбающиеся лица и жил, окруженный заботой, нежностью и любовью. Разве можно представить себе более счастливое детство?
Шли месяцы, годы. Постепенно ко мне пришло понимание, что я не такой, как все. Окна нашей кухни выходили на небольшую площадь, я частенько наблюдал за тем, что там происходит, и довольно быстро заметил любопытную вещь: каждое утро семеро деревенских детей залезали в грузовичок и возвращались лишь под вечер. Они выглядели очень радостными. Широко улыбаясь, они махали друг другу и кричали: «До завтра!» Я смотрел на них с завистью и однажды все-таки спросил родителей, куда ездят эти дети. Тогда папа объяснил, что такое школа. Мне тут же захотелось поехать вместе с ними. Папа был не против, но мама даже слышать об этом не хотела. Школа находилась в соседнем городке, и отпустить меня туда означало оставить наедине с кучей незнакомых ребятишек, а это было слишком рискованно. И потом, мама сама могла научить меня всему необходимому!
В конце концов папина настойчивость и мои истерики сделали свое дело: мама согласилась отдать меня в школу.
Не скажу, чтобы ее это обрадовало, но она не могла видеть мои слезы.
