— Можете увести, — кивнул он «старосте». Каупервуду еще предстояла процедура переодевания и купанья.
— За мной, — сказал тот и, пройдя вперед, ввел Каупервуда в соседнюю комнату, где за загородками стояли три старые чугунные ванны, а на грубых деревянных полках лежало простое мыло, жесткое, застиранное полотенце и прочие умывальные принадлежности. Рядом с полками были вбиты крючки для одежды.
— Залазь сюда, — распорядился «староста» Томас К°юби, показывая на одну из ванн.
Каупервуд понял, что это было началом мелочного и неотступного надзора, но счел за благо сохранить свое обычное благодушие.
— Сейчас, сию минуту, — сказал он.
«Староста» несколько смягчился.
— Сколько тебе припаяли? — осведомился он.
Каупервуд недоумевающе посмотрел на него. Он не понял вопроса. «Староста», сообразив, что новичок не знает тюремного жаргона, повторил:
— Сколько же тебе припаяли? Ну, на сколько лет засадили?
— А! Понимаю, — ответил Каупервуд. — На четыре года и три месяца.
Он решил не раздражать этого человека. Так будет лучше.
— За что? — полюбопытствовал К°юби.
Каупервуд на мгновение растерялся.
— За кражу, — отвечал он.
— Ну, ты легко отделался! — заметил К°юби. — Меня закатали на целый десяток. Судья попался дубина.
К°юби никогда не слыхал о преступлении Каупервуда. А если бы и слыхал, не мог бы понять всех тонкостей его дела. Каупервуд не испытывал ни малейшего желания продолжать беседу, да и не знал, что говорить. Ему хотелось, чтобы этот субъект поскорее убрался отсюда. Но тот продолжал стоять. Лучше уж поскорее очутиться в камере наедине с собой!
— Да, это обидно! — посочувствовал он, и «староста» тотчас понял, что перед ним не свой брат арестант, иначе он не сказал бы ничего подобного.
К°юби открыл краны. Каупервуд тем временем разделся и теперь стоял голый, не смущаясь присутствием этого дикаря.
— Не позабудь и башку ополоснуть! — сказал К°юби и вышел.
Пока ванна наполнялась, Каупервуд размышлял над своей участью. Поразительно, до чего жестоко обходилась с ним судьба в последнее время. В отличие от большинства людей в его положении, он не терзался угрызениями совести и не считал себя виновным в бесчестном поступке. Ему просто не повезло. Подумать только, что он очутился здесь в этой огромной безмолвной тюрьме, что он арестант и должен теперь стоять возле этой отвратительной чугунной ванны, а за ним надзирает тронувшийся в уме преступник!
Он сел в ванну, наскоро помылся едким желтым мылом и вытерся грубым серым полотенцем, потом потянулся за бельем, но оно исчезло.
В эту минуту вошел К°юби.