А слева от них, на самом уклоне, еще кто-то боронит. Но только на двух боронах. На третьей лошади сидит борноволок и медленно кружится по полосе. И бороны тут никто не чистит.
Пока я так оглядывался да осматривался, дядя Илья отвез к стану телегу и привел оттуда выпряженную лошадь.
— Ну, теперь, братец, и мы начнем, — весело сказал он. — Гляди, солнце-то уж как поднялось. Проваландались мы с тобой дома-то. А добрые люди-то, смотри, с самой рани на работе. Смотри — Родивоновы-то уж полполосы уборонили. Торопятся. Хозяин приедет — ругаться будет. Знаешь Гаврила Родивоновича. В деревне он порой куролесит по пьяному делу да выкамаривает разное, а на работе шутить не любит.
И тут дядя Илья стал рассказывать, какой дедушко Гаврило строгий хозяин:
— Боронит у него здесь Матюша Ефремов с двумя парнишками, а сам он только наезжает их доглядывать. Привезет им харчей, посмотрит, как у них идет работа, скажет, по сколько раз надо боронить следующую полосу, нарубит в березнике и подвезет им к стану дров на ночь, сварит обед. Опосля обеда отправит борноволоков напоить коней в родничке и сразу же заставляет их запрягать да выезжать на полосу. А сам соснет немного на вольном воздухе. Глядишь, дело подходит уж к вечеру. Пора и домой подаваться. Ну, тут он скажет еще внапоследок своему Матюше, что к чему, запряжет своего Мухортка в тарантас — и в деревню. Все у него в порядке. Матюша — человек надежный, из поселенцев. Живет у него уж двадцать лет. Во всем на него можно положиться. Не то что мой Панкрашка. Перед самым сенокосом ушел в Безкиш, сукин сын, чтоб ему там сухой корочкой подавиться.
— А кто это за Родивоновыми боронит? Вон на самом уклоне. В две бороны. Еле-еле ездит, — спросил я дядю Илью.
— А это, брат, Омеля Забавин боронит. Знаешь, вверху живет… Боронит, конечно, не он, а его девчонка. А сам он дрыхнет где-то. Не то на меже, не то в стану. Вот тоже, прости господи, «хозяин». А ведь смолоду мужик вроде ничего был. И бабеночка попалась ему старательная. Так что поначалу ничего жили. А потом… То ли избаловала она его, али сам он обленился, но только мужик совсем отбился от рук. Походя спит. На пашню едет — спит, с пашни едет — тоже спит. Пахать начнет — кони в сохе на полосе стоят, а он упадет тут же в борозду и дрыхнет. Уж распух ото сна. Так что она теперь, бедняга, его одного никуда уж и не отпускает. Отправит на пашню, а потом сама едет за ним доглядывать, чтобы он не проспал весь день. Вот так и живут.
Дядя Илья рассказывал мне все это, а сам запрягал коней в бороны. Одного из них он впритык привязал к хвосту моего Пеганка. Теперь можно было уж начинать боронить. Но тут дядя Илья снял меня с Пеганка и сказал: