Действительно, между Ехремом и Ершовыми произошла в прокопьев день драка. Началась она из-за кулиги на покосе в Веретеннице. Когда Ехрема угнали на войну, Ершовы взяли да и выкосили у его Сусаньи эту кулигу. Покосы-то у них в Веретеннице рядом. Много раз ходила Сусанья к старосте по этому делу. А тот только отмахивался от солдатки да уговаривал ее не связываться с Ершовыми. Так она ничего и не добилась, пока Ехрем воевал с японцами. А когда он пришел домой, то эту кулигу, конечно, стал опять косить сам. Тут Ершовы и затаились на него с этим делом. Сначала стали грозить ему да пугать его. Но это не помогло. Потом попробовали оттягать эту кулигу через общество. Но тоже ничего не вышло. Тогда они решили рассчитаться с ним по-своему.
Прокопьев день у нас в деревне — престольный праздник. Время горячее. Сенокос. Всем некогда. Поэтому все стараются отпраздновать этот праздник в один день. С утра деревня уж колется от песен. А к вечеру все вроде шалеют от жары да от водки. Ну и начинают бросаться друг на друга. А Ершовы нализались еще с утра и стали бахвалиться, что они сегодня покажут кой-кому, как выкашивать чужие кулиги. Трезвые-то они драться с Ехремом боялись, ну а пьяным, известно, море по колено. Перед вечером они подкараулили Ехрема около Крысиных да и накинулись на него с кольями. Но не на того нарвались. Ехрем сам любил драться и умел драться. Не успели Ершовы и одуматься, как он вышиб у них дреколья, а потом начал лупить их поодиночке. Как даст одному, тот и с копылков долой. Как даст другому — тот тоже носом в землю.
А на лужке в это время тоже заварилась небольшая потасовка: дрались верховые парни с низовыми. Но они не столько дрались, сколько ругались да таскали друг друга за воротки. Вдруг кто-то прибежал да как заорет благим матом: «Ехрем Кожуховский обоих Ершовых убил!!!» — «Где, где?» — «Около Крысиных. Намертво уложил!»
Тут все, конечно, бросились к Крысиным. Когда народ сбежался к Крысиным, Ершовы уже лежали там под забором еле тепленькие. А Ехрем ходил по кругу, сжав кулачищи. Высокий, с богатырской грудью, в изорванной и залитой кровью праздничной рубахе, с большой ссадиной на лбу (кто-то из Ершовых все-таки огрел его колом), он ходил по кругу и кричал:
«А ну, кому еще нужна моя кулига в Веретеннице! Выходи на круг!»
Тут из толпы выскочил Савотька Жеребцов и закричал: «Ах ты, такой-сякой-разэтакий! Ты моих дружков изувечил!» И бросился на Ехрема. А Ехрем только того и ждал, и так торнул его своим кулачищем, что тот сразу замертво и свалился. Тут одни стали кричать: «Караул! Человека убили!» А другие стали поддерживать Ехрема. Дескать, молодец человек, за правду стоит…