— Насилу нашли, — прошептал он.
— А что это?..
Я отогнул лопухи — это был конский череп. Я совсем забыл про него. Да и не нужен он был. Юрий Осипович уже сделал мне великолепную маску дьявола с кабаньим рылом, фантастическую, страшную и в то же время чрезвычайно смешную. Но я не стал их разочаровывать, взял череп и спрятал в кусты, как будто потом за ним прибегу.
Вернулся на террасу, а у Серафима в руках — такой же череп. Оказывается, и этот притащили деревенские ребята. Мне смешно стало и страшно: того и гляди, эти услужливые пареньки еще приволокут и превратят лагерь в конское кладбище.
Вечер был тихий и теплый. Родители и ребята, не участвовавшие в спектакле, гуляли в парке, у пруда. А мы хлопотали, устраивали сцену, ставили декорации: настоящие березки и елки привязывали к потолку террасы, а снизу обкладывали мохом, развешивали пестрые фонарики, ставили скамейки и стулья для зрителей.
Когда всё кончили, я присел на минуту отдохнуть. Ребята ушли куда-то. Я был один и только тут, в тишине, заметил, какое у вас оживление. Отовсюду доносились разнообразные звуки — скрип уключин, стук волейбольного мяча, говор, смех, — и все это сливалось в своеобразный праздничный шум.
Ника гуляла с отцом по аллее. Они о чем-то спорили и даже, повидимому, ссорились.
«Неужели и они?..»
Меня удивило. И Ника и отец ее так не похожи были на меня, на отца моего и на мать, что, мне казалось, они не должны были ссориться, что у них все должно быть по-другому. Я с любопытством смотрел на их спины, удалявшиеся от меня. Но вот посреди аллеи Ника круто повернула и быстро пошла назад, ко мне. Отец сказал ей что-то вслед, но она не слушала его, и он пошел один дальше.
Ника подошла ко мне, сердитая и чем-то очень расстроенная.
— Я не буду играть, — сказала она резко.
— Почему?..
Я крайне удивился.
— Так… не хочу.
Она села на скамейку против меня, болтая ногами, как капризный ребенок.
— Да почему? Что случилось? — недоумевал я.
Она насмешливо посмотрела мне в глаза и ничего не ответила. Потом встала и ушла на сцену за занавес. Я тоже вскочил, чтоб пойти и с возмущением рассказать ребятам.
«Отказываться в последнюю минуту!.. Да кто же так делает?.. И я, дурак, полез с расспросами…»
И вдруг за занавесом послышался сумасшедший хохот Ники. Я перепугался — уж не истерика ли? — и бросился на сцену. Но испуг мой сейчас же прошел, когда я увидел в руках у нее маску чудовища.
— Это ты в ней?.. А ку, надень, надень!
Я надел и стал медленно наступать на Нику.
— Ой, как страшно! — вдруг вскрикнула она и убежала.
Странная девочка! В одну минуту столько перемен!