— Попробую ваш виноградный сок. — Бейли с опаской покосился на кофе. — Хотя, наверное, мне следует привыкнуть к этой бурде?
— Зачем? — сказал Фастольф. — К чему себя насиловать без необходимости? Так, значит, — вернулся он к своему первому вопросу, и улыбка у него стала чуть вымученной, — ночь и сон не принесли вам полезных мыслей?
— К сожалению, — сказал Бейли и вдруг нахмурился. — Хотя…
— Да?
— Мне кажется, в момент засыпания, в момент свободных ассоциаций полусна, что-то такое у меня промелькнуло.
— А! Так что же?
— Не знаю. Эта мысль меня разбудила и исчезла. А может быть, меня отвлек воображаемый звук. Не помню. Я попытался восстановить эту мысль, но не сумел. Она исчезла. По-моему, это частое явление.
— Вы все-таки уверены? — спросил Фастольф задумчиво.
— Не совсем. Она промелькнула так быстро, что никакой уверенности у меня нет. Да и вообще она могла показаться мне значимой только потому, что я почти спал. А сейчас выглядела бы полной чепухой.
— Но в чем бы она ни заключалась и какой бы беглой ни была, свой след она, наверное, оставила.
— Согласен, доктор Фастольф. И тогда она еще вернется ко мне. Не сомневаюсь.
— И нам надо ждать?
— А что еще нам остается?
— Ну, существует психозонд.
Бейли откинулся в кресле и несколько секунд смотрел на Фастольфа, потом сказал:
— Я слышал про него, но в полицейской работе на Земле он не применяется.
— Мы не на Земле, мистер Бейли.
— Он может вызвать повреждения в мозгу. Ведь так?
— В опытных руках маловероятно.
— Но возможно даже в опытных руках, — сказал Бейли. — Насколько мне известно, на Авроре его использование ограничено четкими условиями. Те, к кому он применяется, должны быть виновны в очень серьезном преступлении или…
— Верно, мистер Бейли. Но это касается аврорианцев, а вы к ним не принадлежите.
— Иными словами, со мной можно обращаться как с нечеловеком, потому что я землянин?
Фастольф с улыбкой развел руками:
— Послушайте, мистер Бейли, это было лишь предположение. Вчера вечером вы в отчаянии были готовы ради разрешения наших трудностей поставить Глэдию в ужасное, трагическое положение. Вот я и подумал, не готовы ли вы при таких обстоятельствах рискнуть собой.
Бейли провел рукой по глазам и минуту-другую молчал. Потом заговорил изменившимся голосом:
— Вчера вечером я был неправ и признал это. А что до вашего предложения, так ведь нет никаких гарантий, что моя полусонная мысль действительно имела хоть какое-то отношение к вопросу. А что, если это фантазия, нелогичная чепуха? Не исключено, что и мысли-то никакой не было. Да, никакой. Так, по-вашему, разумно ради столь малого шанса получить что-то полезное взять и подвергнуть риску мой мозг, от которого, по вашим же словам, вы ждете решения задачи?