Послышался звук быстрых шагов по бетонной дорожке — наверняка это был крупный человек, — которые быстро стали удаляться и вскоре совсем стихли, проглоченные завыванием штормового ветра.
Алекс и Колин немного подождали, внимательно вслушиваясь в звуки, доносившиеся снаружи. Но человек ушел. Его не было за дверью.
Алекс нащупал выключатель.
На секунду вспышка света ослепила их обоих, но вскоре они смогли разглядеть знакомые очертания комнаты.
— Он вернется, — сказал Колин.
Мальчик стоял возле стола, на нем были лишь трусы и очки с толстыми стеклами. Худенькие загорелые ноги непроизвольно дрожали, колени чуть не стучали друг о друга. Дойл, тоже в одном нижнем белье, взглянул на Колина и мысленно спросил себя, выдает ли собственное тело его состояние так же, как тело Колина.
— Может быть, нет, — ответил Алекс, — теперь он знает, что мы не спим, поэтому может и не рискнуть вернуться.
— Он вернется. — Колин был непреклонен.
Дойл прекрасно осознавал, какого шага требует от него положение вещей, но все же никак не мог решиться. Ему очень не хотелось выходить на улицу, под дождь, и искать человека, пытавшегося отпереть замок.
— Мы можем вызвать полицию, — предложил Колин.
— Да? Но у нас пока нет ничего, что можно было бы им предъявить, никаких улик или доказательств. Наша история прозвучит как бред парочки лунатиков.
Колин сел на постель и закутался в одеяло. Теперь он был похож на индейца.
Дойл пошел в ванную, набрал из-под крана стакан холодной воды и медленно выпил ее, глотая с трудом.
Сполоснув стакан и поставив его на туалетную полочку возле раковины, Алекс случайно кинул взгляд в зеркало и увидел свое лицо. Оно было бледным и изможденным. И буквально каждая черточка в уголках рта и каждая складка возле глаз носили печать пережитого ужаса. Алексу не понравилась своя собственная физиономия. Так не понравилась, что он постарался не смотреть самому себе в глаза.
"Святый Боже, — подумал он, — когда-нибудь наконец во мне проявится мужчина? Когда-нибудь уступит ему место этот запуганный маленький мальчик? Когда ты наконец вырастешь и преодолеешь это? Или ты так и собираешься до конца своих дней бояться всего и сразу? И даже теперь, когда у тебя есть женщина, которую нужно защищать и оберегать? Или, может, ты думаешь, что скоро вырастет Колин и будет в состоянии оберегать вас обоих — тебя и Куртни?"
Алекс был наполовину рассержен на себя, наполовину пристыжен и все так же испуган. Этого нельзя было отрицать, поэтому он отвернулся от зеркала и собственной физиономии, обвинявшей его в трусости, и вернулся в комнату.