И, не дожидаясь ответа, быстро приставила к дому лестницу и полезла на чердак. Русанда поискала платочек в рукаве — нехорошо будет, если тетушка увидит, какие у нее мокрые глаза. Внезапно почувствовала теплое дыхание у локтя, обернулась, и косички перелетели со спины на плечо. Васька, насторожив уши, внимательно глядел на ее поясок. Потом подобрал у ее ног стебелек люцерны и принялся жевать от нечего делать.
— Ну где же Георге? — укоризненно спросила девушка, поглаживая пальцем звездочку на его лбу.
Васька замер, держа в губах стебелек люцерны.
— Вот тебе и на…
Услышав «на», жеребенок немедленно потянулся к ней, стал обнюхивать пальцы.
— Что тебе дать? Нет у меня ничего… Смотри. — И Русанда подняла вверх руки, показывая, что у нее действительно ничего нет. — Если хочешь, пойдем ко мне. Это недалеко. Пойдем?
Тетушка Фрэсына спустилась с чердака, неся в переднике горстку сухой травы. По дороге она остановилась и подняла кнут с земли.
— А когда я его искала, словно черт хвостом его прикрыл. — И бросила кнут на повозку, так как гнев ее уже прошел.
Она проводила девушку до ворот и вернулась домой, а жеребенок вышел на дорогу, глядя девушке вслед. Русанда остановилась.
— Не идешь? Ну, как знаешь.
Сделала несколько шагов, оглядываясь на жеребенка. Васька послушал, как где-то гремит телега, но, видя, что она не показывается, пошел за девушкой.
Вернулся через час, сытый и очень гордый. На шее у него была повязана алая лента — красота, а не лента, такой ленты не носил еще ни один жеребенок во всей Валя Рэзешь!
Хорошая мысль наверняка стоит полгектара хорошей вспашки, а поскольку в тот день лошади Скридона едва волочили плуг за собой, он сразу после обеда запряг их, и старая тележка сонно заскрипела к селу. Скридон растянулся на повозке и принялся размышлять над многими интересными вещами, пока не пришел к заключению, что неплохо бы завести себе зазнобу. «Когда у тебя есть зазноба, то все девчата вдруг начинают строить тебе глазки и разрешают поухаживать за ними. Хитрые, черти, и тут уж не выкрутишься: если не поволочиться, обидятся, а только начнешь ухаживать, твоя зазноба сживет тебя со свету. И все это кончится тем, что будешь болтаться по миру, как ветер в бочке, и одна только будет песенка: «Что за стежка у меня была!..»
Размышляя таким образом, Скридон вдруг приподнимается на локте и забрасывает шляпу далеко вперед телеги — это означает, что ему в голову пришла отчаянная мысль.
«Черт меня побери, если все это не будет устроено!»
И поскольку его живая натура не терпит отсрочек, Скридон выдергивает из ботинок шнурки, связывает их вместе, привязывает все это к палке, которой очищал лемех, и получается отличнейший кнут. Покончив с этим, парень размахнулся, кнут засвистел, но лошади остались совершенно равнодушными, если не считать того, что серая кляча немного свернула с дороги, чтоб сорвать несколько стебельков клевера, а вороная тут же выхватила их у нее.