Скрибный остается у «холодушек», Шорохов и сопровождающий его некий военный чин идут дальше. Имени его, фамилии Шорохов не знает, судя по погонам, — войсковой старшина. Он при шашке. В руке нагайка. Молчалив.
Наконец классный вагон. Поднимаются в него, входят в ближайшее купе. Набито оно до предела. Сидят, лежат. Войсковой старшина указывает на нижнюю полку. Раздвигаются, освобождая место. Шорохов садится. Козырнув, войсковой старшина уходит.
Попутчики — ребята молодые, лет двадцати — двадцати двух. Корнет, хорунжий, подпоручики. На Шорохова поглядывают настороженно. Так, видно, подействовало на них то, что вселяла его в купе персона в звании по их представлениям весьма значительном.
Шорохову, впрочем, все это сейчас безразлично. За день он очень устал, не дожидаясь, пока поезд тронется, стелет на полке шубу, кладет под голову баул с деньгами и всякой дорожной мелочью, ложится, сразу засыпает.
Пробуждение происходит под громкий разговор попутчиков. Приоткрывает глаза. Светло, за вагонным окном проплывают покрытые снегом поля. Попутчики пьяны. И, конечно, судят-рядят о судьбах России.
— …что же такое вы, господа, говорите! Размахнулись на пол света. Хлебом кормили Европу.
— И голодали. Я знаю.
— Знаете! Вce-то вы, хорунжий, знаете.
— Каждый третий год не было урожая. Мой отец…
— А мой ежегодно поставлял фирме Дpeйфyсa семьдесят тысяч пудов.
— Дрейфуса? И пред вашими товарищами по полку смеете щеголять именем чужестранного предпринимателя? Продавали ему Р-россию? И дорого вам он платил?
— Вы пьяны, корнет!
— Н-иикогда в ж-жизни не был т-трезвее.
— Меня оскорбили, господа!
Полка, на которой лежит Шорохов, сотрясается. Один из спорящих пытается выхватить из ножен шашку, другой силится расстегнуть кобуру. Их обоих валят на пол.
Ссора, наконец, прекращается. Снова идет разговор — еще более пьяный.
— …р-революция… Кто ее устроил?
— К-какую р-революцию?
— Эту самую.
— К-какую?
— Которая в России была.
— Н-немцы устроили. В-вильгельм.
— Вильгельм на ре-революции трон потерял.
— И-и на тебе — беспорядки, брат на брата…
— Р-революцию спекулянты сделали. Любая безделица на вес золота.
— Бутылка самогона — три сотни.
— П-пойло. С души воротит.
— Еще поищи!
— Своей рукой бы поубивал…
"В мой огород, — думает Шорохов, вновь закрыв глаза. — "И на тебе — беспорядки…" Неправда, что". Перед тем три года русско-германской войны. Дошло все до ручки. Большевикам что оставалось? Решились взять власть, так борись…"
* * *
…Полустанок. Пережидают встречные поезда. Те по-прежнему тянутся, тянутся… Санитарные, товарные, пассажирские. Полувагоны с ящиками, тюками, углем. На открытых платформах старики, женщины, дети. Припорошены снегом, неподвижны. Судя по барахлу — беднота. Почему бегут? Что такое ужасное эти беспомощные, гибнущие от холода люди смогли натворить там, где прежде жили, коли уверены: пощады не будет? Или другое: подхватила стихия. Так ураган уносит листья не разбирая — зеленые, желтые, еще живые, засохшие.