— Что вы говорите? — поднял брови капитан. — У вас ахалтекинцы?
— Нет, у меня, дорогой, арабские скакуны. Целая конюшня!
— Я, пожалуй, попробую с ними потягаться на своем, — сказал, поставив на стол кубок, капитан. — Хотя бы для того, чтобы доказать: наши кабардинцы не хуже хваленых арабских скакунов!
— Да сопутствует вам удача, капитан! — опять процедил Цагарели, а Цицнакидзе искренне обрадовался:
— Пусть дорога у вас будет без ухабов!
«Если бы этот молодец оставил на хвосте хваленую серую Амилахвари, — подумал он, — я бы сегодня испытал подлинное удовлетворение. Мои-то джигиты вряд ли отличатся».
Когда тот, козырнув уездному, побежал к оставленным внизу лошадям, он крикнул вдогонку:
— Я ставлю на вас, капитан!
— Не продешевите, князь! — обернулся, сверкнув белой подковой ровных зубов, офицер, и Цагарели опять заметил, что его Нато приложила к глазам бинокль, ведя им вслед за капитаном…
Вот он вскочил в седло, вот поскакал к месту, откуда должна была начаться гонка, вот смешался с толпой.
Амилахвари вынул белый платок и замахал им над головой. Распорядитель склонил голову — понял, дескать, — и поднял обе руки, призывая участников скачек к вниманию; видно, он еще раз объяснял им, где следует сделать поворот.
Хлопнул выстрел карабина. Пестрая масса принаряженных всадников, среди которых выделялись наездники с лентами на папахах, ринулась вперед, свистя и улюлюкая, поднимая клубы пыли.
— Смотрите! — кричал радостный Амилахвари. — Мои сразу ушли вперед. И главное, серая.
— Там кто-то еще на месте остался! — щурился Цагарели. Он не выдержал мук ревности и, рысцой протрусив к жене, отнял у нее бинокль.
— Это же капитан!
— Что вы говорите? — посочувствовал Амилахвари. — Неужели?
— Очевидно, он взглянул на ваших арабских скакунов и понял, что ему их не обойти, а? — покачал головой Цицнакидзе.
— Вот и хорошо сделал, — опустошил в волнении еще один кубок Амилахвари. — Чего ему позориться? Глядите, господа, моя серая опередила всех на два корпуса!
— Господин уездный! — завопил Цагарели, словно тот мог сейчас помочь капитану. — Смотрите, что делает наш гость! Ай, ай, ай! Вот досада! У него лошадь заупрямилась!
Уездный, однако, был невозмутим:
— Он просто поднял лошадь на дыбы, дорогой князь.
— Зачем?
— Очевидно, хочет всех пропустить вперед, чтоб не мешали.
— А время? — ахнул тот.
— В толкучке легко сломать ногу. Ему жалко лошадь и свою шею.
— Вы шутите?
— А разве мы не на празднике?
Цагарели подобострастно хихикнул:
— Очень остроумно. Очень.
— Держу пари, капитан еще себя покажет! — заявил Цицнакидзе.