Последние слова капитана развеяли сомнения Амилахвари.
— Нодар! — внезапно осевшим, будто перехваченным голосом крикнул он. — Нодар!
От пестрой толпы у подножия холма отделился всадник на широкогрудом, крепконогом жеребце. Он расторопно подскакал к судейскому столу.
— Скачи в замок, Нодар! Немедленно освободи всех, кто сидит в подвале.
— И старуху Мелу со стариком?
— Я же сказал: всех! — рявкнул прорезавшимся голосом князь. — Всех! И немедленно.
Всадник пожал плечами, разворачивая коня. Что-то неуловимо знакомое почудилось ему в облике чернобородого красавца в дорогой черкеске с перевязью, на которой висела дорогая шашка. Но тот стоял полуотвернувшись, что-то тихо говоря высокому офицеру в капитанских погонах. Стой чернобородый красавец лицом к княжескому управляющему, тот разглядел бы, что правая рука его не на поясе, а на кобуре нагана.
Когда посыльный князя дал наконец шпоры коню, гости позволили себе забыть о делах.
— Что ж мы, господа, — сказал уездный, — все насухую говорим. Уже и горло дерет. Если, капитан, у вас все, то почему бы нам не выпить с князьями? Ведь мы все-таки на празднике. И не у врагов наших, а у друзей!
— Золотые слова! — подхватил Амилахвари, решив гостеприимством скрасить свою промашку с этими, черт бы их побрал, арестантами.
«Все новый управляющий, Нодар. Он подбил бросить в подвал родных Хубаева, Карума, Сослана. Мол, узнает об этом Васо, непременно кинется их освобождать, а мы его из-за стен замка пулями, пулями. Живи, Амилахвари, своим умом. Слушай советчиков, а поступай по-своему».
Не дожидаясь служки, князь наполнил шампанским высокие кубки, преподнес их гостям.
— А когда же скачки, господа? — спросил уездный начальник, устраиваясь в кресло поудобнее. — Давно не видел хороших лошадей!
Он охотно осушил кубок, поселив спокойствие в княжеских душах: человек, который так аппетитно пьет шампанское, не может бесконечно думать о делах и портить им так неплохо начинавшийся праздник.
Капитан же лишь пригубил из кубка:
— Чем же собираетесь порадовать победителя, господа?
— Лучшему наезднику — десять царских золотых!
— Неплохой куш!
— Князь Амилахвари учредил! — язвительно сообщил Цагарели. — Даже в долю нас не взял.
— Я мог бы и двадцать золотых дать.
Амилахвари то ли не уловил издевки, то ли решил оставить ее без внимания. Он мигнул служке, и тот вновь обежал хозяев и почетных гостей, наполняя опустошенные кубки. Один капитан предупредительно выставил ладонь: у него, мол, еще вполне достаточно. И это от Амилахвари не ускользнуло.
— Что-то вы, капитан, отстаете? Я говорю, и двадцать золотых бы назначил — риска никакого. Мой приз моей же лошади и достанется.