Острые, как шильца, глаза Батако ожили, воровато забегали.
— Ваше высокоблагородие!
— Ну?
— А велико ли вознаграждение-то?
— Не малое. Десять тысяч!
Уездный едва ли не впятеро увеличил обещанную канцелярией губернатора сумму. Но разве это большой грех, если ему нужно срочно вербовать лазутчиков? Дни Бауэра сочтены, а новому начальству, чтобы избежать неприятностей, следует показаться во всем блеске.
Батако Габараев что-то лихорадочно соображал. Крупные капли пота блестели на висках, на лбу. Его слова поначалу озадачили Бакрадзе.
— Ваше благородие, а если я не вознаграждения, а другого попрошу?
— Чего же?
— Звание князя.
— Однако ты, Габараев, зарываешься… Звание ему подавай!
— Ваше высокоблагородие, ведь я голову бросаю в пасть льву, душу продаю… Против врагов его императорского величества выступаю, один-одинешенек. У вас жандармы, солдаты. А у меня — ничего…
— Хорошо, — холодно заключил Бакрадзе, — при успешном завершении дела будем ходатайствовать. Что еще?
— Бумажку бы, ваше высокоблагородие…
— Какую бумажку?
— Ну документ, — уточнил Габараев, — что будете ходатайствовать…
— А, черт! — рассердился начальник уезда. — Ты что, не веришь мне?
— Что вы, ваше высокоблагородие! — замахал руками Батако. — Как я могу вам не верить! Только ведь дело ваше служивое: сегодня вы тут, а завтра вас и в Тифлис могут перебросить! А обо мне и говорить нечего, найду я вам банду. А разве абреки мне это простят? Убьют меня, так хоть сыновья титул получат. За вас будут молиться!
«А этот простачок, — усмехнулся про себя начальник уезда, — не так уж прост».
— Ладно, будь по-твоему. — И Бакрадзе начал писать нужную бумагу. «Ты мне только помоги на банду выйти, а уж отправить тебя к праотцам с этой бумажкой я успею».
После праздника Тбаууацилла Васо вернулся окрыленный встречей с Ольгой и Габилой. Но радость его скоро померкла: отряд преследовали неудачи.
Началось с того, что какие-то подозрительные люди набрели на лагерь. Пришлось перебираться в другое место.
Потом от верного человека узнали, что Черный Датико собрался отнять скот у цхилонцев в счет подати. Устроили засаду — опять неудача. И скот не отбили, и в лагерь с двумя тяжело раненными вернулись.
Габила обещал помочь с патронами. Видно, тоже не получилось. Не было от него никаких вестей. А если еще глубже в сердце заглянуть, то сильнее всех бед угнетало Васо полное неведение о судьбе Ольги.
Решил он сам пойти. Один. Меньше риска. За себя оставил Нико.
— Опасное селение, — засопел, раскуривая трубку, Нико. — Четыре въезда. Наверняка на каждом по засаде.