- Ха! А ведь может сработать. Тут и жандармы не помогут. Преступления нет.
- Мне любопытно прозвучавшее 'на первых порах', - осведомился Дубравин. - Это к чему?
- Лорды могут набрать собственных головорезов для запугивания. Они обязательно попробуют заставить правительство предпринять резкие действия. Рано или поздно кровь будет, - спокойно сказал Стен. - Я не хочу криминала и чем сильнее мы станем, тем больше шансов удержать стихию.
- В каждой истории есть два участника и точка зрения у них может различается кардинально, - подхватил Макс. - Любой считает правым исключительно себя. А у нас ведь Патра. Может мы и выступаем вместе против чужаков, но грыземся по страшному. Религия, горцы с долинными жителями, фермеры со скотоводами, кланы, племена.
- Только вместе мы можем добиться победы. Всем хорошо не будет никогда, - Стен поморщился, - хотя это лучше на площадях не говорить. Мне лично плевать на все вышеперечисленное и насколько это будет зависеть от меня, я буду соблюдать баланс интересов. Лига ветеранов обязательно включает всех. Потребности разных групп не всегда совпадают. Втянуть в борьбу каждого трудового человека. Не только земля, еще и профсоюзы. Просто это начало. Конкретное и всем понятное. И дальше не стоит отодвигать остальных. Ветераны - ядро. А Движение - общенациональное. Если необходимо будем сотрудничать и с прогрессистами, и с популистами, но только отдельной силой.
- Партия? - не удивился Макс. - И где-то впереди маячит знакомый лозунг: 'Предоставления стране самоуправления и создания автономного парламента'.
- Да! Шаг за шагом, вплоть до собственного управления. Это плохо?
- Это сомнительно. Никогда нам не дадут свободу.
- Невозможное всегда удаётся. Самое невероятное - это и есть самое верное решение. Я гарантирую: не завтра, не через год, возможно через кровь, но самоуправляемость мы получим при моей жизни! При одном условии - идти вместе.
К сидевшим неуверенно приблизился незнакомый солдат. Форма на нем была не морпехов. В транспорте собрали для отправления домой не только пятую. Были еще из 29-й пехотной.
На лице у него было написано: 'Разрешите обратиться', а в трех шагах в качестве группы поддержки торчало еще несколько с уважительно-вопросительными лицами. После Гриффина и тюрьмы к Шаманову стали относиться с нескрываемым почтением и показательной предупредительностью.
Очень многие прекрасно поняли что произошло, а уж про капитана говорили практически в открытую. Никто не сомневался в убийстве зарвавшегося садиста. Официальную версию в расчет не брали. Всеми своими подвигами и наградами Стен не сумел себе сделать столь известного имени. Теперь его знали не только в морской пехоте и не одни офицеры.