Это моя история.
У меня нет ничего.
У меня есть все.
Я – совсем один.
Именно эта квартира преследовала меня в ночных кошмарах. Именно про нее рассказывал Дейв и предупреждал, что туда не стоит ходить. Глядя на изображения в рамках на стенах, я провел кончиком пальца по столешнице. В рамках были вырезки из старых газет, фото давно сошедших со сцены политиков, морские пейзажи.
Палец собрал толстый слой пыли. Печатной машинкой пользовались совсем недавно: на некоторых клавишах пыли не было. Я вспомнил, как в тот день повернулся и пошел в следующую комнату.
Теперь я стоял перед дверью, которая еще пару дней назад была заперта изнутри. Она все так же была закрыта, только ручка выбита выстрелом. Я потянулся к двери…
– Не надо.
У меня за спиной стоял Дейв.
– Почему?
– Потому что ты не хочешь заходить туда.
– Я хочу знать, что там.
– Ты и так знаешь.
– Не знаю.
– Знаешь, Джесс. Лучше уйти.
Я внимательно посмотрел на Дейва:
– Что я знаю? Что там, Дейв?
– Ничего такого, на что стоит смотреть опять. Пойдем.
– Я хочу зайти.
– Не надо.
– Мне нужно знать.
– А мне – забыть.
– А ты помнишь, что там?
– Помню и не могу забыть. А ты помнишь тоннель, Джесс? Лучше не входи туда. Пойдем назад.
Я повернулся к Дейву, но тот уже удалялся по коридору. Я вновь посмотрел на дверь, скрывавшую столько тайн, и понял, что Дейв прав. Лучше не открывать ее. И я пошел по коридору за Дейвом, за своим другом. Хотелось верить, что мы уйдем, а все страшные воспоминания останутся за запертыми дверьми.
Когда же прибудет помощь?
Эти слова написал кто-то из нас жирным черным маркером на одном из окон ресторана через несколько дней после катастрофы. Тогда мы надеялись вот-вот увидеть в небе самолет или вертолет со спасателями. Я смотрел на надпись, а за черными буквами плыли с востока мрачные тучи. Хотелось верить, что семья Дейва погибла быстро, без боли и страха, сразу же, как только посыпались бомбы.
Дейв верил, что родителям удалось спастись, и старался всеми способами ускорить наш уход из небоскреба. Уходить было страшно, но в то же время неизведанное манило нас. Утром Дейв организовал урок стрельбы: мы поднялись на крышу и перевели пару сотен патронов для «глока». Я попробовал было выстрелить из дробовика, но отдачей мне чуть не выбило плечо. Тренировка пошла на пользу: мы почувствовали себя подготовленными к предстоящему дню. Прицелился, выстрелил, перезарядил. Прицелился, выстрелил, перезарядил. Я довел эти действия до автоматизма. Прицелился, выстрелил, перезарядил.
Когда мы спускались с крыши, я не сводил глаз с Анны. Хотелось быть с ней рядом, но я знал, что мы никогда не будем так близки, как мне хочется. Мое сердце было разбито, а ее – нет, но она не была в этом виновата.