-- Разумеется, вы должны отнести маме салат вовремя в целости и сохранности, -- сказал я. -- Мы с удовольствием подождем.
-- Да. Это займет не больше десяти минут, -- она еще раз поклонилась и, воодушевленная, поспешила домой.
-- О Боже! - воскликнул Мартин и сел на лавку.
-- Прекрасно!
-- И не говори! Эта стоит двух фельдшериц.
Обманчивость излишней уверенности
Но прошло десять минут, четверть часа, а девушки не было.
-- Не беспокойся, -- утешал меня Мартин. -- Если она чего-то стоит, значит придет. Наш приступ был абсолютно правдоподобным, и девочка была в восторге.
Я тоже так думал, и мы остались ждать, с каждой убывающей минутой все более жаждая этой девушки, похожей на девочку. Между тем минуло время, назначенное для встречи с вельветовой девушкой, но мы были так настроены на девушку в белом, что даже не встали с лавки.
А время шло.
-- Послушай, Мартин, -- сказал я наконец. -- Мне кажется, она не придет.
-- Как ты это объяснишь? Ведь она внимала нам, как божеству.
-- Да, -- сказал я, -- и в этом наша беда. Она нам чересчур поверила!
-- А ты чего хотел -- чтоб не поверила?
-- Так было бы лучше. Чрезмерная вера -- наихудший союзник. -- Эта мысль меня увлекла. -- Когда веришь во что-то буквально, свою веру приводишь к абсурду. Скажем, сторонники определенной политики никогда не принимают всерьез ее софизмы, но лишь практические цели за ними. Ведь политическая фразеология и софизмы -- не для того, чтоб им верили. Они скорее служат чем-то вроде отговорок -- на основе общей договоренности. Сумасшедшие, которые принимают их всерьез, рано или поздно находят в них противоречия, начинают бунтовать и рано или поздно кончают как еретики и отступники. Нет, излишняя вера никогда не приводит ни к чему доброму -- и не только в политических и религиозных системах, но и в нашей, с помощью которой мы хотели завоевать эту девочку.
-- Я что-то перестаю тебя понимать, -- сказал Мартин.
-- Все очень просто: для этой девушки мы -- всего лишь два важных и уважаемых господина, а она, как воспитанный ребенок, который уступает в трамвае место старшим, хотела нам угодить.
-- Так почему же не угодила?
-- Потому что слишком поверила. Отдала маме салат и сразу же восторженно рассказала о нас: об историческом фильме, об этрусках в Чехии, и мама...
-- Да, остальное понятно... -- прервал меня Мартин и встал со скамейки.
Предательство
Солнце тем временем уже медленно опускалось на крыши местечка, слегка похолодало, и нам стало грустно. Мы заглянули еще раз на всякий случай в кафе-самообслугу -- не ждет ли нас там каким-то чудом девушка в вельвете. Там ее, конечно, не оказалось. Была уже половина седьмого. Мы подошли к нашей машине и вдруг почувствовали, будто нас двоих изгнали из чужого местечка со всеми его радостями. Мы решили, что нам ничего не остается, как только укрыться на экстерриториальной почве своего автомобиля.