— Что само по себе уже плохо, — сказал он. — Тот, кто не перенес никаких заболеваний, становится жертвой первого же удара, который наносит ему Природа. Разве я не прав, Сиком?
— Очень возможно, что и правы, сэр. Откуда мне знать? — ответил Сиком, но я заметил, что, выходя из комнаты, он взглянул на меня с некоторым сомнением, как будто я уже заболел оспой.
— Этот коньяк, — сказал Райнальди, — надо выдерживать по крайней мере еще лет тридцать. Он будет годен к употреблению не раньше, чем дети Филиппа достигнут совершеннолетия. Рейчел, вы помните тот вечер на вилле, когда Козимо принимал всю Флоренцию — во всяком случае, у многих создалось именно такое впечатление — и настоял, чтобы мы надели домино и маски, как на венецианском карнавале? А ваша матушка, да будет ей земля пухом, дурно обошлась с князем… как его там… ах, кажется, вспомнил — с Лоренцо Амманати, не так ли?
— Я не могла быть повсюду одновременно, — ответила Рейчел, — но это был не Лоренцо, он слишком усердно ухаживал за мной.
— О, эти ночи безумств… — мечтательно проговорил Райнальди. — Все мы были до смешного молоды и крайне легкомысленны. Куда лучше быть степенным и спокойным, как сейчас. Думаю, в Англии никогда не дают таких балов. Конечно, виною тому климат. Если бы не он, возможно, юный Филипп и счел бы забавным, облачившись в домино и надев маску, обшаривать кусты в поисках мисс Луизы.
— Уверена, что Луиза лучшего не могла бы и желать, — сказала Рейчел.
Я поймал на себе ее взгляд и заметил, что губы ее подрагивают.
Я вышел из гостиной и почти сразу услышал, что они перешли на итальянский; в его голосе звучал вопрос, она ответила и весело рассмеялась. Я догадался, что они обсуждают меня, может быть, Луизу и, уж конечно, эти проклятые сплетни о нашей будущей помолвке, которые, по словам Рейчел, ходят по всей округе. Господи! Сколько еще он намерен здесь пробыть? Сколько дней и ночей предстоит мне терпеть все это?!
В конце концов в последний вечер визита Райнальди крестный и Луиза приехали к нам на обед. Вечер прошел гладко, во всяком случае внешне. Райнальди проявил по отношению к крестному редкостную учтивость, что стоило ему немалого труда, и эта троица — он, крестный и Рейчел, — увлекшись общим разговором, предоставили нам с Луизой занимать друг друга. Иногда я замечал, что Райнальди смотрит в нашу сторону с улыбкой снисходительной благожелательности, и даже услышал, как он сказал крестному sotto voce:[9] «Поздравляю вас с дочерью и крестником. Они прекрасная пара». Луиза тоже услышала эти слова. Бедная девушка покраснела, и я тут же принялся расспрашивать ее о том, когда она снова собирается в Лондон. Я хотел успокоить ее, но, сам не знаю почему, сделал только хуже. После обеда разговор снова зашел о Лондоне, и Рейчел сказала: