Я сижу в центре зала, во втором ряду. Я записал в блокноте по-русски свой вопрос. «Господин Президент, — скажу я, — несколько месяцев тому назад я познакомился с одной женщиной. Сейчас эта женщина исчезла. Вы знаете, о ком я говорю. Думаю, ее похитили, а, может быть, даже убили. Не можете ли вы сообщить мне что-нибудь по этому поводу?» Хочу посмотреть, как он выкрутится. Хочу посмотреть, какое у него будет при этом лицо.
Пресс-конференция открывается вступительным словом Президента. И длится оно почти двадцать минут. Однако впервые он вовсе не многословен.
«Уважаемые дамы и господа, представители печати, друзья, товарищи! Политическая борьба за дальнейшее развитие демократии, носившая в последние месяцы столь острый характер, позволила нам сегодня предпринять ряд решающих важных шагов в этом направлении», — начинает Президент. Напыщенным тоном торжественных церемоний он объявляет о целой серии сенсационных решений. Новая команда экономических советников разрабатывает план превращения социалистической экономики в экономику рыночную. На ближайшем Пленуме Центрального Комитета Партии будет представлен проект радикального преобразования КПСС — она превратится в современную «социал-демократическую» партию, а также сменит свое официальное название: она не будет больше называться «коммунистической». Москва и Вашингтон решили устроить новую встречу в верхах — «саммит» будет посвящен вопросу сокращения вооружений. И Президент получил от семи самых богатых в мире капиталистических стран приглашение впервые участвовать в их ежегодной встрече.
Двадцать минут даже, пожалуй, мало, чтобы объявить о стольких новостях. Как я ни сосредоточил все внимание на вопросе, который намерен задать, все же лихорадочно делаю заметки и в то время, как пишу, пытаюсь осознать, что означает все услышанное. Понимаю, что нечто очень важное, но то ли у меня недостаточно быстро вертятся в голове шарики, то ли не хватает аналитических способностей, чтобы обобщить, резюмировать его заявления, составить себе четкое единое представление. Эту задачу берет на себя югославский корреспондент, задающий вопрос, который завтра все присутствующие здесь журналисты используют в своих статьях в качестве подзаголовка или «зачина»:
— Президент, — спрашивает он, — это означает, что поворот вправо окончен?
Вопрос задан по-русски, и Президент прекрасно его понял. Однако не торопится отвечать. Не скрывая своего удовлетворения, озирается вокруг. И начинает издалека.
— Помните, — спрашивает он, — какой у меня был лозунг в начале перестройки? Я говорил: попытайтесь понять нас. Мы хотим быть понятыми. И все же не всегда было легко достигнуть этого — быть понятыми на Западе, политиками и журналистами. Чтобы они поняли наши трудности, мотивы нашей стратегии. Поняли, что иногда шаг назад необходим и более полезен, чем шаг вперед, для того, чтобы, усилившись, потом продолжать путь всем вместе. Я никогда не сомневался в том, что перестройка может пойти и пойдет вперед. Но необходимо запастись терпением. Необходимо, чтобы сама жизнь учила нас, как и когда делать очередной шаг. Конечно, иногда понять нас сложно. Есть многое, чего вы не знаете и о чем я предпочитаю вам не рассказывать. Но я все равно убежден, что внимательный наблюдатель может понять, почему происходит замедление, остановка или быстрое продвижение наших реформ. Повторю. Вы должны нас понять. Это все, о чем я вас прошу.