Он вынул моточек шпагата из-за выреза трико и спустил один конец на арену.
— Привяжите деньги, и я подниму их. Так спокойнее...
Хозяин насмешливо посмотрел на валяющиеся веревочные лестницы и, улыбаясь публике, негромко сказал усатой морде:
— Полные идиоты! Теперь они никуда не денутся.
Он был очень умен и находчив — этот хозяин цирка. Он сделал вид, что ему нравится шутка. Он вынул из кармана деньги, отсчитал нужную сумму и почти весело привязал деньги к шпагату. Он улыбнулся и поклонился публике:
— Вуаля!
А усатой морде тихо сказал:
— За кулисы. Ждать!
Вася поднял деньги наверх, отвязал их и пересчитал:
— Не хватает пятнадцати рублей, — сказал он и спрятал деньги за пазуху.
Цирк зашумел было, но хозяин поднял руку.
— Господа! У нас тоже существует система штрафов.
Чей-то одинокий девичий голос с галерки охнул и сказал на весь притихший цирк:
— Ну то же самое! Что у них, то у нас!
И цирк захохотал.
Верхние ряды и галерка хохотали и аплодировали этой девчонке, а внизу стояла гробовая тишина. Но галерке было на это наплевать. Цирк круглый, и верхние ряды амфитеатра всегда вмещают гораздо больше народа, чем нижние. Не говоря уже о галерке.
— Итак, — сказал Вася, — как объявил господин директор цирка: гранд-пассаж.
Барабанщик в оркестре, наконец, справился с ритмом.
Все сильнее и сильнее раскачивался в ловиторке Федя.
Из всех четырех проходов смотрели наверх артисты программы: в гриме, в халатах, в костюмах с блестками.
— Внимание! — строго сказал Вася.
— Есть внимание! — ответил ему Федя.
Барабанная дробь слилась в единый тревожный гул.
— Алле!
— Ап!
Оттолкнувшись ногами от штамберта, Вася прыгнул вперед вниз и полетел навстречу Фединым рукам.
— Есть! — крикнул Федя и поймал партнера.
Оркестр гремел марш, а цирк вопил от восхищения.
— Заплатил, сволочь! — счастливо хохотал Вася.
— Тише ты, социалист хренов! — прохрипел Федя. — Уроню ведь...
— Ни в коем случае! Швунгуй меня сильней и сам за мной!
— Понял! Пошел!
На каче вперед Федя выпустил Васю, и тот перелетел прямо к открытому в куполе слуховому окну. Федя мгновенно сел, затем вспрыгнул ногами на ловиторку и на следующем каче тоже перепрыгнул в проем окна.
И тут хозяин цирка, уже не заботясь о впечатлении, которое он произведет на почтеннейшую публику, завизжал от злости на весь манеж.
— Ушли! Упустили! Упустили!!!
* * *
За цирком был темный пустырь.
На этом пустыре по кругу испанским шагом ходила цирковая лошадь, с нерасседланным панно и султаном на голове. Через шею лошади были перекинуты свертки с вещами Васи и Феди, а на ее широченной спине сидел мальчишка и, видимо, уже в сотый раз говорил: