– Это мантикора, – негромко сказала девушка.
– Что?
– Ну, ты на татушку смотришь, а в глазах немой вопрос. Обычно все спрашивают уже на первой минуте: что это? Вот я и отвечаю сразу: мантикора.
– Прикольно, – хмыкнул Антон. – Где делала?
– А, есть тут один маленький салон на Гоголевском бульваре. Эскиз сама рисовала, мастер долго ругался, говорил – сложно. Но я настояла на своем.
– Ты художница?
– Ну да. Но мои работы никому не нужны.
Что-то брякнуло в глубине павильона, там, где располагались двери. Затем послышался многоголосый гул, перекрываемый истерическими визгами режиссера и басом неизвестного существа. Существо орало на режиссера, запросто перекрывая его вопли.
– А вот и мантикора, – невесело сказала девушка. – Мадам Голубева прибыли. Пойду встречать звезду. Ее еще надо на грим отвести, кофий подать и ублажить, как подобает ее звездному статусу.
– Меня Антон зовут…
– Я знаю, – улыбнулась девушка. – Это ведь я тебе звонила. Я – Алла. Осторожнее с салфетками, не сотри грим.
Антон, поднесший руку к лицу, послушно замер, а потом аккуратно промокнул губы.
Алла.
Интересно было бы увидеть ее без пальто…
Мадам Голубева, крепко сбитая бабенка с целлюлитными бедрами, давно перешагнувшая сорокалетний порог, оказалась вполне адекватной теткой с хорошо поставленным басом и искрометным чувством юмора. Голубева болтала без умолку, даже когда ей красили губы. Спустя полчаса Антон почувствовал, что уже обожает ее.
– Коленька, не кипятись, – совершенно спокойно ответила она режиссеру, вопящему про отставание от графика и что их вот-вот вышвырнут из павильона. – Не надо так переживать. Мы все равно рано или поздно сдохнем.
Режиссер воздел руки горе и убежал, спотыкаясь о провода и собственные ноги. Голубева же удовлетворенно повернулась к гримерше и костюмерше.
– Так вот: сколько мужика ни корми, а он все на сиськи смотрит. Как выяснилось, этот мерзавец, мой последний муж, втайне от меня откладывал деньги на новую квартиру. Надеялся там поселиться со своей молодухой. И все бы ничего, девочки, вот только… нет, нет, этот цвет мне решительно не идет, нужно светлее… на чем я… а, да! Вот только это были мои деньги, девочки. Распотрошила я его заначку…
Голубева сделала паузу и, вытащив из пачки сигарету, осторожно затянулась.
– И что? – замирающим голосом спросила гримерша. – Что вы сделали, Мария Александровна?
– Да ничего. Пошла и купила себе шиншилловую шубу. Вот он обрадовался, когда узнал.
Голубева расхохоталась и повалилась на спинку кресла, суча толстыми ножками в воздухе. Гримерша и костюмерша согласно захихикали.