Да, тогда все было просто и понятно.
Пусть жизнь не баловала подарками, но она текла предсказуемо-однообразно, стабильно, и в этом была своя прелесть. Все было хорошо, пока мама не вышла замуж во второй раз. И все полетело кувырком…
Антон не любил вспоминать то, что случилось в его семье десять лет назад.
Вместо этого он повернул голову вправо. В воздухе витал какой-то неприятный растительный запах. Рядом с кроватью стояла тумбочка, на ней – ваза с букетом свежих лилий. Антон сморщился и едва не чихнул. Вот что за вонь не давала ему покоя! Запах лилий он не выносил с тех пор, как стал жить с Аленой. Красивые цветы, слов нет, но воняют премерзко, потом весь день голова болит…
На открытой дверце платяного шкафчика висела ночная рубашка, зацепившись одной бретелькой. На ковре валялись штаны, в которых Антон с некоторым усилием опознал свои собственные. На стуле неряшливой кучкой лежала скомканная рубашка. Тоже вроде бы его…
Где-то вдалеке что-то звякнуло и зашипело.
Антон рывком сел в постели. В голове гулко стукнул набат. Парень наморщился и потер указательными пальцами виски. Откинув одеяло, он уже хотел было встать, как вдруг обнаружил, что голый. Подняв глаза к люстре, Антон тяжело вздохнул. Ну да, трусы, болтавшиеся на ней пиратским флагом, тоже принадлежали ему.
Люстра висела высоко, не допрыгнуть…
Антон попробовал пару раз – безрезультатно. Потом вскочил на кровать, балансируя на одной ноге, вытянул вторую, как второсортный танцор балета, и застыл в крайне неудобной позе, цепляясь кончиками пальцев за трусы. В голове билась мысль: если сейчас он дернет посильнее, люстра сверзится на пол, и тогда проблем не оберешься…
В глубине квартиры завозилось что-то живое, а потом из глубины лабиринта к Антону помчался топочущий Минотавр. Антон на мгновение застыл, но тут же с удвоенной интенсивностью начал дергать трусы. Дверь отворилась с пушечным грохотом. Антон замер и зажмурился, как нашкодивший кот.
– Какая прелесть, – сказала Мария.
Она, держа в руках подносик с какой-то снедью, застыла в дверях, увидев голого Антона в нелепой позе. Антон покраснел. Мария, побагровев, несколько секунд мужественно стискивала челюсти, но потом расхохоталась так, что едва не выронила поднос. Антон дернул трусы – нет, никак! Антон, прикрывая пах рукой, поднял с пола джинсы.
– Отвернись, я оденусь, – хмуро сказал он, с трудом подавив желание сказать ей «вы». Вряд ли вчерашнее общение было платоническим и возвышенным, если судить по разбросанным вещам.
– Да ладно, – отмахнулась Мария. Антон осторожно обошел кровать и, встав спиной к окну, натянул джинсы. Мария поставила поднос на тумбочку, уселась на кровать, облокотившись на широкую спинку. По резким движениям Антона она поняла, что сделала что-то не так. Ну да, конечно, заржала, как лошадь, кому это понравится? Да и смех у нее отнюдь не напоминал звон серебристых колокольчиков…