— Завод! — усмехается, покачав головой, Сидор Трофимович. — Завод, а не шахта! Сталинградский тракторный! Эм-тэ-эс!
— Что? Металлическое крепление? — отвечает на новый звонок Владимир. — Сейчас к тебе на участок подбросят…
В углу диспетчерской, ссутулясь, стоит начальник подземного транспорта, терпеливо дожидаясь, пока диспетчер освободится.
— Вот пусть Сидор Трофимович рассудит! — вдруг говорит он. — Перевозок требуют, и порожняка в срок, и пятое-десятое… А электровозы под людей взяли! Сколько у меня электровозов-то?.. Всего?.. Так нельзя!..
— Опять ты меня с этим донимаешь! — сердится Владимир. — Я сказал уж тебе: шахтеров нужно доставлять к месту их работы поездом, точно и в срок…
— Так на работу доставлять я согласен. А обратно зачем? Не баре, и пешком дойдут. А, Сидор Трофимович?
— И обратно тоже! — горячится Владимир. — Не баре, а люди! Понял? Слыхал, как они наш поезд прозвали? Шахтерское метро! Так ты эту марку не позорь и больше меня об этом никогда не спрашивай!..
— Ну вот!.. — разводит руками начальник транспорта.
— А может, — осторожно вмешивается Сидор Трофимович, — может, действительно, а? Ведь три электровоза на этом деле держим. Жалко!
— Не жалко! — отвечает Владимир. — Едут люди с работы, песни поют, во-время домой попадают… Отдыхают нормально, силы шахтерские берегут. Разве плохо?
— Ну что ж, — пожимает плечами Горовой, — тебе видней, ты и распоряжайся!
И он, не глядя на начальника подземного транспорта, поспешно выходит…
У ствола опять попадается ему та же группа «корреспондентов».
Старичок Петрович стоит, поддерживаемый внуком, и плачет.
— Э, дедушка, что с тобой?! — встревожился Сидор Трофимович. — Что это ты расстроился?..
— Он шахту не узнал, свою родную шахту, Сидор Трофимович! — отвечает внук.
Старик медленно подымает свои худые, скрюченные вековым трудом руки и, показывая их, говорит:
— Вот… Люди добрые, гляньте… Целый век свой работал… обушок да лопата… да санки… А сейчас — комбайны! И… свет в лаве, как солнечный…
— Так плакать чего ж? Радоваться надо! — засмеялись «корреспонденты».
— А мне… мне мою жизнь жалко!
И, опираясь на внука, он медленно подходит к стволу.
— Смешной ты, дедушка, ей-богу! — говорит ему внук. — Ну, с чего б это я заплакал? Комбайн и комбайн. Обыкновенная машина. Ничего, особенного.
— Теперь бы жить!.. — бормочет Петрович. — Кабы молодость, теперь бы пойти в шахтеры!..
Сидор Трофимович ласково подхватывает старика под локоть и вместе с ним входит в клеть.
— Мы с тобой, Петрович, свое сделали, — говорит он задушевно, — без нас ничего б этого не было!.. Не горюй!..