— Но прежде я должна стать твоей женой, Адольф. По́шло уходить на тот свет любовницей, — говорит Ева, маня рукой секретаршу Христианс с пишущей машинкой.
— Ах, да, да! Мы повенчаемся, Геббельс! Мы повенчаемся!
Секретарша, присев на корточки, ждет приказаний.
Гитлер бормочет:
— Скорей зовите американцев… ах… Сталин! Всех поставил на колени. Но еще, может быть, не все кончено. Я не поддамся! Да, надежда есть…
— Фюрер, все это писать? — спрашивает Христианс.
Гитлер безнадежно машет рукой:
— Что писать? Поздно… Меня, друг мой, скоро будут показывать в паноптикуме, возить по деревням с ручными медведями… Я — жертва, мне суждена голгофа.
Он замолкает, погаснув. Последний луч сознания покидает его лицо, и губы бормочут что-то неясное.
— Что, фюрер? — переспрашивает секретарша.
— Когда я венчаюсь, вы не знаете?
— О какой свадьбе вы говорите, фюрер? Русские в тысяче метрах от нас. Бои идут в метро.
— Пустите в метро воды Шпрее, затопите метро!
— Фюрер, там наши раненые. Их тысячи.
— Это не имеет значения. Сейчас ничто не имеет значения, кроме моей жизни!
Секретарша бросается перед Гитлером на колени:
— Мой фюрер, там десятки тысяч честных немцев, там мои братья…
Г и т л е р. Пустите в метро воды Шпрее… Затопите метро!
С е к р е т а р ш а. Майн гот, майн гот, майн гот!..
В узкие и темные тоннели берлинского метро вливаются потоки Шпрее. Визжа, бегут стаями крысы и прыгают на раненых, тысячами лежащих на рельсах, на перроне, на лестницах. Люди ковыляют на костылях, ползут на руках, стреляются или в ужасе закрывают лица.
— Что такое?.. Что это? — кричат они, захлебываясь.
Кто-то вбегает сверху.
— Кругом вода!.. Будь ты проклят, Гитлер!
— Гитлер? Почему Гитлер?..
— Только что наши саперы взорвали плотину… Говорят — приказ фюрера.
— Будь проклят!.. Сумасшедшая собака!
— Будь проклят!.. Будь трижды проклят!
Крики сливаются в сплошной вой.
Крысы осатанело прыгают на стены, прыгают и падают в воду, прыгают и падают в воду.
На пороге бункера генерал Кребс. Он входит запросто, без доклада, не вынимая изо рта сигары, чего не посмел бы сделать еще неделю назад, и без приглашения садится в кресло, ногой оттолкнув в сторону Блонди, любимую собаку Гитлера.
Г и т л е р. Ага! Кребс сейчас расскажет все новости. Где, наконец, армия этого проклятого Венка? Чего он медлит? Вы сообщили ему мои директивы?
К р е б с (не вставая с места). Сообщил.
Г и т л е р. Ну?
К р е б с. Ответа нет.
Г и т л е р. Ну, ясно. Его армия на марше. А вы не находите, что ему пора бы уж включиться в дело?
По тону ответов Кребса все чувствуют, что Кребс о чем-то умалчивает, что-то обходит, но они еще ни о чем не догадываются.