Халявин радости, что к общему кругу пригласили, скрывать не стал. Суетливо с нар соскочил, к Махтурову дернулся. Вспомнив о чем-то, назад вернулся. Перетряхнул тряпье в изголовье, выхватил бутылку с цветной наклейкой и, торопясь, кинулся с ней, намереваясь приобщить к выставленной поллитровке отделенного.
Махтуров, сдвинув непреклонно кустистые брови, осадил его уничтожающим взглядом.
— Убери! Этой гадостью товарищей не поминают… — Осекшись, Карзубый попятился, недоуменно смаргивая и растерянно оправдываясь:
— Дык я ж как лучше хотел!.. У меня и водяра в заначке имеется. Ты б сказал, Коль… Я счас!.. — Вновь заспешив, он метнулся на нары, к изголовью, быстро поменял злополучную трофейную бутылку на отечественную. — Вот!..
«Коля!» — про себя отметил Павел. Впервые слышал он от Карзубого, чтобы тот кого-нибудь человеческим именем назвал. Прежде для него все «фреями» да «дешевками» были.
Пришли приглашенные Шведов с Кусковым, Баев с Илюшиным и Салов. Вся десятка собралась.
Махтуров, прицелясь глазом, разлил водку примерно равными долями по кружкам и приспособленным под них сорокапятимиллиметровым гильзам. Попросил всех встать и почтить память товарищей минутой молчания. Едва закусить успели — в дверях посыльный от Суркевича появился.
— Командира взвода — к ротному.
Павел поперхнулся. Уже на бегу, натягивая шинель, распорядился:
— Смотри, ребята, чтоб тихо без меня! Старший Махтуров!
— Не боись, взводный! Порядок будет!
* * *
Суркевич встретил его хмуро, неприветливо. Вторая рота понесла самые большие потери, и он остро переживал, хотя личной вины его в том не было. Сухо, без интереса, точно тяготясь тем, что надо это узнавать, расспросил, чем заняты, как настроение, и тут же отпустил, приказав выставить в окопах три поста и ночью самому проверить, как штрафники несут службу.
Возвращаясь обратным путем мимо походных кухонь, Павел вдруг увидел впереди фигуру комбата, нервно прохаживающегося взад-вперед по тропинке. По всем признакам майор кого-то поджидал, и ожидание это затягивалось.
Штрафники побаивались своего командира батальона и, хотя без дела он никого не наказывал, по возможности старались встреч с ним избегать.
Та же привычка сработала и у Павла. Завидев комбата, он юркнул вбок, в кустарник, решив переждать, когда тот удалится. Тем более что с противоположной стороны к нему уж виновато трусил помощник по хозяйственной части майор Чередников. От внимания Павла не ускользнуло, что Чередников хоть и равный по званию, но, подбежав, вытянулся перед Балтусом, как перед самым высоким начальством.