И умолк — как если бы то, что он собирался сказать, имело очень большое значение и ему требовалось в последний раз все обдумать.
— Мы считаем… — снова начал он и снова умолк.
— Я когда-то служил в полиции, — вмешался Джеппс. — Кучу народа поарестовывал.
И подвигал нижней челюстью, изображая улыбку.
— Многие из тех, кого я задерживал, отправлялись потом в тюрьму — иногда не на один год, — хотя на самом-то деле сажать их туда большой необходимости не было. Это были люди, которые оступились всего один раз. Ну а поскольку брал их я и они могли рассказать мне о том, что натворили, я, выслушав их, понимал, что они никогда больше черту не переступят. Вы понимаете, о чем я, мистер Ремлингер? — Лицо Джеппса едва ли не впервые стало совершенно серьезным. Бывший полицейский смотрел на Артура так, точно он — Джеппс — привык к тому, что его слушают внимательно, и хочет, чтобы так оно было и сейчас. Цель, ради которой эти двое проделали столь долгий путь, была слишком серьезной, — соответственно они себя и вели.
— Да, — согласился Артур. — Смысл в ваших словах безусловно присутствует. Наверное, так часто бывает.
(Ныне, пятьдесят лет спустя, перебравшись в другое столетие, я думаю, что мог бы уже в ту минуту понять: Артур способен застрелить и Джеппса, и Кросли, просто мысль об этом еще не сложилась в его голове окончательно, вот он и продолжает вести себя так, точно намерен все отрицать. Однако слушал он американцев внимательно. Человек порой говорит, говорит и ошибочно полагает, что только он один себя и слышит. Говорит что-то предназначенное лишь для собственных ушей, забывая, что его слушают и другие. Джеппс и Кросли следовали путем, который считали разумным, и ни на миг не забывали о своей задаче. Думая, что именно так добьются успеха. Они не знали, что Артур давным-давно перестал полагаться на разум.)
— Мы считаем, мистер Ремлингер, — решительно начал Кросли, — что можем добиться чего-то правильного и достойного, только играя в открытую. Принудить вас к чему-либо силой мы здесь не в состоянии. Это другая страна. Мы понимаем.
— А не могли бы вы объяснить мне, о чем мы с вами беседуем? — спросил Артур, переминаясь на растрескавшемся линолеуме с ноги на ногу. Кожаная куртка его снова зашевелилась. Шляпу он со своих красивых светлых волос так и не снял. Дышать в перетопленной комнатенке становилось нечем.
— Я думаю, вы могли бы навести в вашей жизни порядок, просто поговорив с нами откровенно, — ответил Кросли и покивал Артуру. — Мы приехали сюда, не зная, что станем делать. Поднимать сейчас шум, причинять вам неприятности мы не собираемся. Если мы просто вернемся назад, зная все факты, этого будет более чем достаточно.