Горелов, уже чувствуя языки пламени на спине, снова упал на металлический рифленый пол боевого отделения, открыл десантный люк и выскользнул наружу. Ужом прополз между гусениц и кубарем скатился в свежую воронку от снаряда, сжимая в руках ППШ, который успел прихватить с собой.
Механик-водитель распахнул свой люк. Одной из многих особенностей конструкции «тридцатьчетверки», за которую этот танк любили в войсках, было то, что даже подбитый танк спасал свой экипаж. Десантный люк в днище, через который выбрался командир, был прикрыт от вражеского огня с боков массивными катками. А люк механика-водителя на наклонной бронеплите Т-34 позволял выбраться вообще без усилий. Для этого нужно было только лишь встать в полный рост – и ты уже по пояс высовываешься из отделения управления боевой машины.
Степан Никифорович Стеценко так и сделал. Да еще и помог стрелку-радисту покинуть горящий танк.
Втроем танкисты рванулись прочь от гибнущей машины, и едва они упали на дно очередной воронки, как за спиной оглушительно громыхнуло, а по спинам прошла волна жара. Это взорвался боекомплект оставленной «тридцатьчетверки»…
– Ну что, славяне, все живы?
– Так точно, товарищ командир. А что с Лешкой-заряжающим?
– Помер Лешка… Если бы меня на пол боевого отделения не сбросило от удара, и я тоже бы отдал богу душу… Выбираться надо, дождемся нашу пехоту – вместе воевать веселее. А назад нам пути нет – команды отходить не было. Рыпнемся – расстреляют, как паникеров и трусов.
Дождались. В воронку скатились двое красноармейцев в белых маскировочных халатах. За собой они волокли станковый пулемет «максим» на салазках.
Второй номер заправил матерчатую ленту из массивного патронного ящика. Пулеметчик приник к оружию, передернув затвор, и установил прицельную планку. Потом взялся за рукоятки и надавил на гашетку. «Максим» отозвался дробной, злой очередью. Бешено замолотил затвор, посыпались на снег горячие дымящиеся гильзы.
– Вот вам, сволочи! Получите, гады! – Пулеметчики так были заняты стрельбой, что заметили трех танкистов только в очередном перерыве между очередями, когда заправляли свежую ленту.
– Эй! А вы кто такие?!
– Дед Пихто… Танкисты – вон наша «тридцатьчетверка» догорает…
– А… «гремя огнем, сверкая блеском стали»!..
– А ты не шибко-то скалься, «царица полей»! – вдруг разозлился Горелов. – Что дальше-то делать?
– Воевать! – Пулеметчик снова взялся за рукоятки управления огнем.
Так и начали воевать вместе. Ползком, от воронки к воронке, прячась за трупами красноармейцев, они продвигались вперед в огненно-снежной круговерти. Танкисты прикрывали огнем пулеметный расчет, а пулеметчики – танкистов. Николай Горелов стрелял из ППШ, гвардии старшина Стеценко вырвал из закоченевших пальцев мертвого красноармейца «трехлинейку» Мосина. То же самое сделал и стрелок-радист.