– Есть попадание! – прохрипел Горелов.
Вражеский танк замер, из его моторного отделения повалил дым. Раскрылись люки, пять гитлеровских танкистов вывалились на грязный снег, словно большие, мерзкие тараканы.
– Башнер, из пулемета, по фашистской мрази, огонь!
– Есть, командир! – Из спаренного с пушкой пулемета ударила трассирующая очередь. Искры рикошетов рассыпались по броне, пули скосили немецких танкистов. – Подыхайте, сволочи!
Внезапно по броне «тридцатьчетверки» пришелся сильный удар. Аж зубы лязгнули. Танкошлемы с нашитыми мягкими «подушками»-амортизаторами спасли головы командирского танка. Но смертоносная болванка, выбив сноп искр расплавленного металла, отрикошетила от наклонного листа брони. Борта огнеметных танков прикрывали дополнительно наваренные листы брони, потому, как за броневой преградой находились баки с горючей смесью для огнеметов. Гвардии капитан Горелов в очередной раз добрым словом помянул конструктора чудо-танка – Михаила Ильича Кошкина.
– Вперед! Огонь! – скомандовал Николай.
Бой затягивался, но гитлеровцы атаковали уже не так настойчиво. Уцелевшие угловатые «панцеры», приземистые опасные «штуги», похожие на гробы «крафтвагены» маневрировали, но все больше пятились, а их выстрелы все чаще становились неприцельными и малорезультативны. Пехота в серых, мышиного цвета, шинелях залегла и била редкими выстрелами. Отрывисто «пилили» «машингеверы». Но так продолжалось недолго.
Вскоре еще одна массированная атака гитлеровцев захлебнулась. Гвардии капитан Горелов даже не стразу осознал, что бой уже закончился. Он поднял голову к проему башенного люка, общего для командира и башнера. Люк был тяжелый, и в экстремальной ситуации поднять его быстро было очень тяжело. Поэтому его и держали открытым в бою. Но даже такая вентиляция не спасала от пороховой гари – танковая пушка Ф-34 буквально плевалась дымом, причем в обе стороны.
В проеме башенного люка серело небо, на землю опускались быстрые зимние сумерки. Бой закончился.
– Мехвод, отгони танк на запасную позицию, – прохрипел командир.
– Есть, – также проклекотал сорванной глоткой Степан Никифорович Стеценко.
Командирская огнеметная «тридцатьчетверка» выпустила сизый клуб дыма из выхлопных патрубков, развернулась, разметав снег стальными лентами гусениц, и забралась в танковый окоп.
Николай Горелов отсоединил «фишку» разъема рации на танкошлеме и вылез на броню. Рядом, опершись на наклонный лобовой бронелист, смолил самокрутку гвардии старшина.
– Дай затянуться, – попросил вылезший из башенного люка вслед за командиром башнер.