Мы с Инфантом сначала переглянулись в недоумении, а потом обвели взглядом столики кафе, в котором сидели, а еще лица сосредоточенно присутствующих в нем людей. А те, не замечая наших взглядов, кушали с тарелок и запивали разным – кто чем.
– Ну? – поинтересовались мы с Инфантом у Илюхи БелоБородова, который и являлся родоначальником затеянного разговора.
– Да все из-за женщин, – банально объяснил нам Илюха.
– А… – протянули мы разочарованно вместе с Инфантом. – Это-то мы и без тебя знаем, мы это еще в классической литературе читали. Как там было у античного поэта Вергилия?
И так как на словах «античного поэта» Инфант добровольно выскочил из нашего уже налаженного унисона, я продолжил один. По памяти продолжил:
– Вергилий приблизительно так писал:
Каждая женщина зло, —
начал декламировать я античного поэта в переводе с латинского на русский.
Но лишь дважды бывает приятной:
Либо на ложе любви,
Либо…
Тут я призадумался, так как дальше память замолкла и не откликалась. Впрочем, Вергилий был мне уже не указ, закончить я вполне мог и без него.
Либо на чем-то еще… —
досочинил я за древнего поэта.
– Да, – вздохнул Илюха, – бедный Вергилий, досталось ему, видать, от своей Беатриче, раз на такой стих потянуло.
Я кивнул, соглашаясь: мол, действительно, бедолага, и мы замолчали на минуту.
Лишь Инфант окидывал нас восхищенными взглядами.
– Хороший стих, – оценил Инфант. – А кто они такие, Вериглий с Беатрисой?
Другой бы на нашем месте, интеллигентный и эрудированный, удивился вопросу, но не мы с Илюхой. Потому что мы давно знали про Инфанта, как сильна у него жажда к новым знаниям, особенно в области исторической литературы. И именно в данной области его жажду можно было насыщать и насыщать. Так как в Инфантовом сосуде знаний, который у нормальных людей постепенно наполняется с детства, у Инфанта с трудом было прикрыто нижнее донышко, оставляя емкость полной летучих, не всегда полезных газов.
Короче, мало чего Инфант знал про литературу, как и про многие другие факты культурной и географической жизни. Зато постоянно пытался узнавать. В общем, любознательным он вырос, вот и донимал нас вечными вопросами, на которые мы давно перестали реагировать. Потому что бесполезно было реагировать на Инфанта.
– Пожалуйста, старикашка, – попросил меня Илюха, – ты не воспринимай меня плоско и однобоко. Я ведь все-таки не какой-нибудь примитивный популист вроде древнего Вергилия, чтобы женщин наших без причины упрощать. Я ведь и вглубь могу копнуть ненароком.
Тут мы с Инфантом оглядели Илюху с ног до головы и кивнули согласно: такой и впрямь мог копнуть.