И он пошел к тете в фартучке заново наполнять фужеры жидкостью.
А тут прозвенел третий звонок. Вернее, не звонок, а все тот же балетный администратор, который легко мог встать в любую позицию, начал собирать зрителей на второе отделение. И мы вслед за всеми послушно потянулись к представлению.
В привычной для нас комнате было уже не пробиться, настолько она вся была заставлена чужими людьми. И нам стало жалко – хорошая ведь была комната еще четыре недели назад, теплая, жилая, полная всякой уютной рухляди, с диваном, с кофейным столиком, с автомобильными колесами на полу. И всего-то каких-нибудь четыре недели назад… Но разве мы властны над временем?
А потом появился Инфант. Хотя нам всем пришлось немного поднапрячься – а тот ли это самый, знакомый нам в прошлом Инфант? Потому что на его когда-то розовых щеках, да еще и на подбородке выросли и расправились густые, колкие волосы. А вот голова, наоборот, оказалась лихо причесанной и больше не напоминала разоренное злыми мальчишками птичье гнездо.
И вообще, хоть он и оставался в общих чертах Инфантом, но вызывал беспокойство резко похудевшим телом и впалыми, нездоровыми скулами. А еще – очертившимися синяками под лихорадочно блестящими, остановившимися в одной точке глазами. Как будто прямо перед выходом ему скормили миску пряных лотосовских семечек, ну тех, которые память начисто отшибают.
Да и одет он был соответственно – в свободные льняные штаны и небрежную рубашку навыпуск, расстегнутую до глубокой груди.
– Во раскрутили чувака, – прошептала Жека, но я лишь пожал плечами.
Потому что важно было не то, что его раскрутили, а то, что Инфант и впрямь выглядел неожиданно артистично. И в конце концов, все было бы не так уж плохо, если бы не находившаяся рядом Маня, от которой Инфант не отрывался ни на шаг. И она ни на шаг от него не отрывалась. Как будто у них между глазами прозрачная, невидимая трубка протянута и они, соединенные, создавали вполне сообщающиеся глазные сосуды. Через которые и перетекало, но, похоже, лишь в одну сторону – в сторону Инфанта. Короче, заколдовала его Маня по полной – в лягушонка он пока еще не превратился, но видно было, что процесс начался и идет без сбоев.
И вот так, глаза в глаза, без какого-либо специального объявления начал загипнотизированный Инфант зачитываться стихами своего же собственного изготовления под сдержанное дыхание сиюминутно притихшего зала.
Может быть, от волнения, а может, и от нескольких фуршетных фужеров, но я плохо запомнил конкретные поэтические строчки. Хотя общее впечатление осталось.