Кто-то может сказать – мол, на войне, как на войне. Придётся обратиться к семейным обычаям свояков крестителя.
Сам Василий пришёл к власти, отравив в сговоре со своим тёзкой, главой придворных евнухов, своего отчима Иоанна Цимисхия. Вслед за Иоанном юный государь отправил чересчур ушлого скопца – на всякий случай.
Впрочем, и сам Иоанн мало походил на невинно убиенного праведника – к власти он пришёл, зарезав в дворцовой спальне предыдущего отчима Василия, своего двоюродного брата Фоку.
Когда Иоанна помазывали на царство, окоченевшее тело его невезучего родича валялось на заднем дворе, в грязи и снегу.
В убийстве Фоки приняла посильное участие матушка Василия, Феофано, имевшая в таких делах некоторый опыт – незадолго до того она расчистила трон для самого Фоки, отравив отца Василия, Романа II – муж, пристрастившийся с подачи дружков к противоестественным порокам, стал пренебрегать ласками пылкой жёнушки.
Впрочем, был ли он отцом Василия, дело тёмное – императрица, извлечённая когда-то будущим мужем из портового кабака, в строгой нравственности современниками замечена не была, а Василий вырос совершенно не похожим не только на Романа – на византийца вообще.
Современники описывали белокурого атлета с ледяным взором синих глаз, с буйным, необузданным нравом. Поневоле вспоминается, что месяцев за девять до рождения Василия в Константинополе побывала русская княгиня Ольга с многочисленной, в том числе мужской, свитой.
Тогда ещё был жив дед Василия, знаменитый Константин Багрянородный, вскоре отравленный собственным сыном и снохой…
«Боюсь греха»?!
Вся эта кровавая «Санта-Барбара» была прилежно и без особых эвфемизмов описана придворным летописцем Львом Диаконом. Более того, в соседней Болгарии она стала основой для первого болгарского бестселлера «Повесть о злой жене» (в виду имелась, разумеется, матушка Василия).
Так что не знать о родниковой чистоте и свежести источника «истинной» веры, от которого причастился, Владимир, надо думать, просто не мог.
Не будучи отважным воителем или талантливым полководцем, он, тем не менее, был неглуп, жесток и решителен, его войска приняли участие в подавлении мятежа Варды Фоки в Византийской империи, так что никаких иллюзий по поводу места «христианской кротости» в управлении государством у крестителя Руси тоже не могло быть.
И иди речь о «просто разбойниках», Владимир не стал бы дожидаться вмешательства епископов. Упоминание о них показывает, что «разбои», «весьма умножившиеся» после крещения, задевали прежде всего интересы церкви.
Я, мягко говоря, не сторонник распространившейся в последнее время моды на охоту за «цитатами» из Библии в «Повести временных лет» и других памятниках русского Средневековья.