Толстушка потянулась к своей знакомой, которая лежала на полотенце по соседству.
– Слушай, ты не видела такую темненькую девочку? Она спала тут рядом. Ее мать бегала аж вон до тех будок, и пожалуйста: ребенок пропал!
Естественно, ее знакомая тоже не обошлась без того, чтобы не окатить непутевую мать порцией ледяного презрения.
– Что? До тех будок?! Подумать только! Да чтобы я когда-нибудь оставила ребенка одного так надолго…
«Ах ты, тупая корова», – подумала Лиз в бессильной злобе.
Похоже, на Сару не обратил внимания ни один человек. Ни толстушка, ни ее знакомая, ни кто-то еще из многочисленных загорающих, которых Лиз опрашивала одного за другим, содрогаясь в дикой, все возрастающей панике. Круг ее поисков становился все шире и шире, и вместе с тем таяли шансы на то, что отыщется хоть один человек, способный сказать что-то внятное о Саре. Лиз бегом спустилась до самой воды, но и там не нашла ни одного следа, ни одной зацепки. Утонуть девочка не могла. На глазах такой массы людей не утонул еще ни один ребенок.
А вдруг все-таки… утонула?
Но внезапно крохотный огонек надежды вспыхнул в душе Лиз вместе с мыслью о том, что Сара могла на свой страх и риск одна отправиться на поиски карусели с лошадками. Ведь девочка так хотела на них покататься. В очередной раз Лиз отмахала бегом путь до автостоянки, увидела карусель, где кружились несколько ребятишек. Сары среди них не было.
Лиз бросилась к хозяину карусели.
– Мою дочь нельзя не заметить! У нее длинные черные волосы, темные глазки… Голубые шортики, полосатая футболка!..
Хозяин карусели хорошенько задумался.
– Нет, – помотал он головой. – Нет, такая девочка ко мне не приходила. Точно вам говорю, не было такой!
Со всех ног Лиз бросилась назад. Слезы текли у нее по щекам. Женщину охватил непередаваемый ужас. Как безответственно она поступила! Теперь она жестоко поплатилась за это. Поплатилась за все: за мысли об аборте; за свои нерадостные слезы в тот самый момент, когда ей подали новорожденную Сару; за то, что много раз желала, чтобы этого ребенка не было на свете; за все свои проклятья и недовольство судьбой; за скудость материнских чувств…
Вернувшись на пляж, она снова убедилась, что Сары там нет. Взгляд споткнулся о маленькое полотенчико, одиноко лежавшее на песке. Лиз стало так больно, что слезы, прежде остановленные неимоверными усилиями воли, снова хлынули из ее глаз горячими неудержимыми потоками. Рядом с полотенцем валялся бумажный пакет со злополучными багетами и бутылка колы. Какой ерундой показались теперь Лиз эти вещи! Как же она могла какой-то час назад так возжелать этой ерунды, чтобы позабыть о безопасности собственного ребенка?…