Но на прошлой неделе Джек позвонил лишь единожды, чтобы отказаться от похода на вернисаж в Челси в обществе Саймона и его парня. Мы собирались встретиться в семь, чтобы быстренько пройтись по выставке, а потом поужинать в «Мэн рэй». Джек сказал, что у него много работы, и остался глух к моим мольбам, хотя я уверяла, что без него не выдержу эту дурацкую выставку и дурацкий ужин в компании чужого любовника. После вернисажа художник, свежеиспеченный баловень Челси, соблазнил Саймонова парня, и в итоге мы с Саймоном вдвоем оплакивали мужское непостоянство над тарелкой жареных сардинок.
Мы с Джеком только один раз вместе поужинали на этой неделе, у него же в кабинете. Как-то вечером я захотела его удивить и заказала ужин, записав все на счет одного из своих клиентов. Я решила, что солидная компания может позволить себе лишнюю порцию темпуры[12]. Джека не было в кабинете, и я обнаружила его в конференц-зале дальше по коридору, где он ел пиццу в обществе коллег (они уже не первый час усердно работали над ходатайством по истребованию дела, которое впоследствии было отклонено). Он увидел в моих руках бумажный пакет и положил недоеденный кусок пиццы на тарелку.
— Отдыхайте, — велел он молодым юристам. — Я сейчас вернусь.
Мы уже прошли полкоридора, когда за дверью послышался короткий взрыв хохота.
— Это было унизительно. Прости, — пробормотала я, заходя вслед за Джеком в кабинет.
— Ничего страшного.
Мы поели быстро. Судя по всему, кусок пиццы, который Джек оставил на тарелке, был далеко не первым. Он съел немного супа и совсем чуть-чуть лапши, после чего отложил палочки. Когда я насытилась, Джек снова занялся делами, а я отправилась домой. В субботу минуло пять дней с той минуты, как мы в последний раз спали в одной постели, и шесть дней — как мы в последний раз занимались сексом. Я ждала звонка, буквально витая над телефоном, как героиня Дороти Паркер. Заставила себя спуститься в закусочную за кофе и пончиком, но у меня не хватило сил оставить мобильник в квартире. Я сунула его в карман, включив одновременно звук и виброзвонок. К двум часам дня я с ужасом решила, что Джек собирается меня бросить. В четыре поняла, что он уже меня бросил. Поскольку терять было нечего, я отправилась к нему домой. В те времена я еще не разъезжала туда-сюда на такси, потому что по-прежнему выплачивала студенческий заем и терпеливо дожидалась поезда в метро. Я сидела в вагоне и смотрела на друзей по несчастью — городскую чернь, которой, как и мне, некуда было деваться на выходные. Никто из них, кажется, особенно не страдал, за исключением хромого старика, который перебирался из вагона в вагон на тележке, подвернув под себя скрюченные ноги. Я дала ему пять долларов — за то, что он несчастнее меня.