Я перевожу взгляд на золотое колечко на безымянном пальце левой руки. Красавец, искавший стул, смотрит туда же.
— Приятного чтения, — говорит он.
Я киваю, убираю русский роман в сумку, вытаскиваю пособия для мачехи и складываю их башней на столе. Кофе стынет в чашке, пока я читаю. Во всех книгах говорится о стрессах и тревогах. Каждая книга описывает несостоявшиеся ожидания, открывает мне правду о сложной природе чувств.
Я читаю. С жадностью, точь-в-точь как моя мама, когда я была маленькой. Теперь я понимаю, что она искала не ответы, а компанию. Эти толстые справочники были ее утешением. Они не научат меня, как стать хорошей мачехой, но утешат тем, что я не одинока.
Больше всего мне нравится «Мачехи знаменитых людей». Эта книга интереснее, чем кажется на первый взгляд. Она стоит усилий, которые приходится прикладывать, чтобы скрыть ее заглавие от попивающих кофе соседей. Особенно хороша история о маленькой коронованной шлюхе Елизавете I, которая спала с мужем своей беременной мачехи, невероятно верной и доброй женщины, а еще история про Джона Джеймса Одюбона, незаконного сына моряка и его любовницы. Его тоже воспитала терпеливая многострадальная мачеха. Мне нравятся эти самоотверженные мачехи, пусть даже в своей преданности они чуть-чуть перегибают палку. Самоотверженность — то, чем я уж точно не страдаю. Хотя было у кого учиться.
В четверг, когда Саймон идет на работу, я прибираю и без того чистую квартиру, чищу серый ковер, раскладываю серые подушки на серой кушетке. Недостает сил пойти и забрать подшитые джинсы — возможно потому, что это будет значить, что мне действительно нужна новая одежда, что я насовсем ушла из дому и не могу вернуться. Я говорю себе, что это глупо. Если бы у нас с Джеком все было кончено, он бы собрал мои вещи и прислал мне, так что не пришлось бы покупать новые. Поэтому новые джинсы знаменуют возможность возвращения, а вовсе не то, что мы разошлись навсегда. А может быть, я не хочу забирать их, потому что в талии они — тридцать первого размера, а я поверить не могу, что не влезаю в двадцать девятый.
К двум часам я прибрала квартиру, насколько хватило сил, перечитала две книжки о том, как быть мачехой, пролистала две главы романа и проголодалась. Еда в холодильнике у Саймона такая же серая, как мебель.
Я шагаю к греческой закусочной на углу, когда вспоминаю, что сегодня — первый четверг марта. В нерешительности застываю посреди улицы. Я проголодалась, ушла из дома и от мужа, но обещание есть обещание. Наконец я беру телефон и просматриваю записную книжку, пока не нахожу номер Сони. Она отвечает сразу, но на заднем плане так шумно, что я едва ее слышу.