— У меня славная была работенка, — сказал Обезьяна, — лучше, чем у других.
— И Фиделио ты в расход пустил.
— И Тренча. Этого ты тоже не знал, так? Обоих прихлопнул. В один год. Тогда я теней не видел. — Обезьяна поднес стакан к губам. — А знаешь, о чем я думал до твоего прихода?
Сцилла покачал головой.
Вообще-то нет, подумал Сцилла, зачем мне это?
— Хочешь говорить — говори, — произнес он вслух.
— Я думал, что у меня не было женщины, которой бы я не заплатил, или ребенка, который знал бы мое имя, или парика, который вдохновлял бы меня.
— Сентиментальная чепуха, — фыркнул Сцилла, надеясь, что это подействует.
Маленький человечек помолчал. Потом громко и резко расхохотался.
— Черт возьми, Сцилла, ты это здорово сказал.
А Сцилла потребовал:
— Теперь выкладывай все про Фиделио, иначе я сейчас же иду в книжный киоск и покупаю себе там какие-нибудь «Признания Ланы Тернер».
— Сначала надо куда-то зайти, — Обезьяна вскочил со стула. — Ты ведь знаешь, там, в моем досье, про это написано, — Он заторопился к выходу, пребывая, по всему было видно, уже в хорошем расположении духа.
В досье говорилось, что у Обезьяны слабые почки и какие-то нелады с кишечником — несколько лет назад делали операцию. Так что Сцилла сразу понял, куда направляется Обезьяна.
Он поднял бокал, когда Обезьяна скрылся из вида, и вдруг совершенно неожиданно решил, что поменяет билет и полетит вторым классом. В этом нет ничего фатального, если ты сам принимаешь такое решение.
Сцилла вышел из бара, подошел к окошку фирмы «Пан Америкэн», на удивление недолго простоял в очереди, объяснил, что ему надо, получил желаемое и вернулся в бар. Может, этот его жест был одного рода с признаниями Обезьяны — сентиментальная чушь. Но, если в истории Фиделио было хоть что-то стоящее, лучшего времени выслушать ее и историю Тренча заодно не представится.
Сцилла сел на свое место в баре и стал ждать возвращения Обезьяны.
Он медленно допил виски.
Соседний стул оставался пустым.
Сцилла заказал еще.
И отпил.
Несомненно, что-то было не так.
Еще глоток.
Не твое это дело, урезонил он себя. Потом сделал большой глоток. Может, этот глоток и стал причиной его последующих действий, потому что он обычно пил так много только за надежно запертой дверью, а в баре аэропорта, естественно, такого уединения не найти. И, если он выпил больше обычного, это означало, что он позволил себе разволноваться, очень уж хотелось услышать историю Фиделио. А раз так, надо действовать, а не сидеть. Сцилла встал и направился к мужскому туалету.
Табличка на двери заведения все прояснила. «Извините, неисправность. Ближайший клозет на нижней площадке лифта. Спасибо». Табличка была прилеплена клейкой лентой к двери, буквы написаны чернилами, ровным почерком. Сцилла вспомнил, что до лифта довольно далеко, — это и объясняло долгое отсутствие маленького человечка в накладке.