Быстрый рост популярности этих течений имел и духовные предпосылки: еще в поздние сталинские времена стал насаждаться казенный патриотизм (вроде объявления России родиной едва ли не всех научных открытий и изобретений в мире). При Брежневе разлагавшееся социалистическое мировоззрение (а без живого социального творчества масс, в атмофере авторитаризма и застоя социалистическая идеология и теория неизбежно вырождаются) стало порождать в массовом масштабе «почвенничество». Естественно, что в условиях национально-государственного кризиса и унижения «простого человека» эта тенденция не могла не обрести второго дыхания.
Симптоматично и то, что главными духовными вождями этой тенденции стали не профессиональные ученые-обществоведы, а писатели, инженеры, естественники, общественные деятели – все те, для кого альтернатива нынешней либеральной волне сосредоточена не в сфере поиска организованных материальных сил, отслеживании тенденций социального развития, теоретическом доказательстве ограниченности либерализма как экономической и социальной доктрины, а в духовно-этической сфере, в сфере нравственного отрицания нынешнего порядка вещей (номенклатурно-корпоративно-го капитализма).
Так в современном российском обществе сложилась дилемма: либо номенклатурная пародия на либерализм (в лице Гайдаров в лучшем случае, штатных ельцинских идеологов – в худшем), либо державный социал-популизм (опять же в духе «русского коммунизма» С. Кара-Мурзы, Г. Зюганова и Ко – в лучшем случае; неприкрытого великодержавного шовинизма Прохановых – в худшем).
Существенно, что все эти течения возникли далеко не случайно. Суммируя, подчеркну: с одной стороны, новой генерации номенклатуры было выгодно обменять обременительную и шаткую брежневско-социалистическую форму власти на собственность и деньги (плюс к власти), а омещаненному обывателю времен всеобщего дефицита хотелось рынка, понимаемого как мир супермаркетов. Вкупе с теневым капиталом они закономерно породили (и воспроизводят) волну неолиберализма, ныне опирающуюся еще и на власть новых русских и интересы высшего слоя наемных работников, «элитарной» интеллигенции.
С другой стороны, антитезой этому стали конформистски настроенные обездоленные слои трудящихся и особенно – старшее поколение, для которых совпали социальное и духовное (как правило, имеющее национальную окраску) унижение, но еще не сложились условия для самоорганизации и самозащиты. Эти люди неизбежно превратили в мощную оппозиционную силу «красно-белую» социал-державную идеологию и политику.