Да очень просто, решила Кристина, поразмыслив на эту тему. Загрузил в фургончик без окон бригаду гастарбайтеров-нелегалов, инструменты и материалы, сам – за руль, привез сюда и неотрывно наблюдал за работой, а потом – обратный путь, снова без малейшей возможности запомнить дорогу… Если потребовалось, совершил два или три выезда. Затем, для полной гарантии, настучал на работяг в миграционную службу, возможно, даже подмазал чиновников, чтобы депортировали рабочих побыстрее. Пусть рассказывают в своей Молдавии или в своем Таджикистане о тайнике, находящемся неизвестно где, не страшно.
Но на каждого капитана Флинта найдется свой Джим Хокинс, и клады зачастую откапывают совсем не те, кто их прятал. Михаил, со своей любовью к приключенческой литературе, мог бы помнить этот классический поворот сюжета…
2
Ржавая лестница заскрипела и вздрогнула. Кристина замерла. Ей казалось, что в прошлый раз она спускалась здесь без подобных эффектов. Сейчас успела преодолеть лишь один пролет, до дна лететь метров двенадцать, а то и больше.
Нет, успокаивала она себя, Михаил тот еще перестраховщик, будь здесь хоть намек на аварийное состояние, он бы…
Закончить мысль Кристина не успела. Пролет, по которому она спустилась, и тот, на который еще не успела ступить, и площадка, на которой она стояла, отделились от стены. И медленно, со скрежетом, начали наклоняться. Вместе с Кристиной.
Она метнулась в отчаянной надежде: ухватиться за какую-нибудь неровность стены, тогда падать придется всего лишь метра три, до следующей площадки…
Пальцы проскребли шершавый бетон, ломая ухоженные ногти. И не смогли ни за что уцепиться.
Решетчатая площадка накренилась, ушла из-под ног, Кристина схватилась за поручень – вдруг конструкция окончательно не рухнет, повиснет под углом?
Не повисла. Скрежет смолк, слышен был лишь истошный женский вопль, а затем – грохот рухнувшего на бетон металла.
Удивительно, но сразу после падения она не потеряла сознание. Но лучше бы потеряла. Кристина ничего не видела за алой пеленой, затянувшей взор. Ничего не слышала. В мире не осталось ничего, кроме нее и боли – дикой, непредставимой, сводящей с ума.
Сколько это длилось? Несколько секунд? Несколько часов? Несколько веков? Но все-таки закончилось… Алая стена перед глазами сменилась непроглядной темнотой. И Кристина рухнула туда, в благодатное черное ничто.
…Очнулась она тоже от боли. Но то была иная боль. Адски болела голова, болела нога, болела грудь при каждом вздохе, – но теперь Кристина, по меньшей мере, видела окружающий мир, могла оценить обстановку и попытаться что-то сделать.