— Но ты ведь так не думаешь, Мэри! — крикнул Инек. — Ты не можешь так думать!
Он потянулся к ней и тут же безвольно уронил руки, с ужасом осознав, что хотел сделать. Впервые в жизни Инек попытался дотронуться до неё, впервые за все эти годы он забылся.
— Извини, Мэри. Мне не следовало этого делать.
Глаза её заблестели слезами.
— Если бы это было возможно! — вздохнула она. — Я так хотела бы, чтобы это было возможно!
— Дэвид, — позвал Инек, не поворачивая головы.
— Дэвид ушёл, — сказала Мэри. — Он не вернётся. — Мэри медленно покачала головой.
— В чём дело, Мэри? Что происходит? Что я такое наделал?
— Ничего, — ответила она, — если не считать, что ты сделал нас слишком похожими на людей. Настолько похожими, что у нас появились все человеческие качества. И теперь мы уже не марионетки, не красивые куклы, мы — люди! Мне кажется, именно это мучило Дэвида больше всего — не то, что он человек, а то, что, став человеком, он по-прежнему остаётся тенью. Раньше, когда мы были куклами, это не имело значения. У нас не было тогда человеческих чувств.
— Прости меня, Мэри, — произнёс Инек. — Прошу тебя, прости!
Она наклонилась к нему, и лицо её озарилось нежностью.
— Ты ни в чём не виноват. Скорее, мы должны благодарить тебя. Ты создал нас, потому что любил, и это прекрасно — знать, что ты любима и нужна.
— Но теперь всё по-иному, — молил Инек. — Теперь вы приходите ко мне сами, по собственной воле.
Сколько лет уже прошло? Должно быть, все пятьдесят. Мэри стала первой, Дэвид — вторым. Из всех, кого воскрешало его воображение, они были ближе и дороже других.
А сколько лет минуло с тех пор, как он попытался сделать это впервые? Сколько лет провёл он, изучая безымянную науку, созданную чудотворцами Альфарда-22?
Когда-то, в прежние дни, при его прежнем отношении к жизни, всё это могло показаться ему чёрной магией, хотя чёрная магия была тут ни при чём. Скорее, упорядоченные манипуляции некими естественными характеристиками Вселенной, о которых человечество ещё не подозревает. Может быть, оно никогда их не откроет. Потому что на Земле просто не существовало — по крайней мере в настоящее время — направления научной мысли, необходимого для появления исследований, которые могли бы привести к такому открытию.
— Дэвид чувствовал, — сказала Мэри, — что так не может продолжаться вечно. Эти наши благочинные визиты… Рано или поздно должно было наступить время, когда нам пришлось бы признаться себе, кто мы такие.
— И остальные тоже так решили?
— К сожалению, да, Инек. Остальные тоже…
— А ты? Ты сама, Мэри?