Пабло открыл дверь и швырнул свой автомат на траву.
— Спасибо, — сказала Белла, — я скажу им, что ты спас нам жизнь.
Он криво улыбнулся, отступил назад и, шутливо отдав честь, вывел ее на траву.
На какой-то момент ее ослепил солнечный свет, а потом мир предстал перед ней с необыкновенной четкостью. Перед ней расстилались пятьдесят метров пересохшей травы. Слева от нее сваленные в кучу, как бирюльки, лежали автоматы. За травой начинались деревья и мешки с песком.
Было совсем тихо. Никого вокруг не видно. Слева залаяла собака.
Медленно и неуверенно Белла пошла вперед, поддерживая спотыкающуюся и дрожащую Крисси, которая вся напряглась от страха перед возможной пулей.
Теперь она была в нескольких метрах от тени, отбрасываемой деревьями, и она еще раз убедилась, насколько серьезно организована операция: собаки на поводках, бронированные автомобили, телекамеры, машины скорой помощи, толпы полицейских. Дойдя до мешков с песком, она упала в объятия поджидавшего их полицейского и почувствовала грудью серебряные пуговицы его кителя. Из-за мешков с песком их обеих тянула в укрытие, казалось, сотня рук. Потом ее окружили, замелькали фотовспышками, зажужжали камеры. Внезапно появился Ласло, и она с трудом узнала его. Она его помнила по-кошачьему гибким, загорелым, в экзотичном белом костюме. Теперь же он был смертельно бледным, небритым. Лицо осунулось от переутомления, глаза покраснели, на скулах ходили желваки.
— О, Ласло, — простонала Крисси и, кашляя и всхлипывая, упала в его объятия.
— Все в порядке, малыш, — дрожащим голосом говорил он, — все кончилось. У тебя все наладится. Ты теперь в безопасности.
Через ее плечо он встретил взгляд Беллы.
— Теперь все в порядке, — механически повторял он.
И тут, словно собака, долго не видевшая хозяина, к Крисси метнулась фигура, оттащила ее от Ласло, целуя ей руки, лицо и бормоча:
— О, дорогая, любимая, любовь моя единственная.
Это был Руперт.
— У тебя все в порядке? Ты не ранена? — спрашивал он, разглядывая ее.
Крисси начала и смеяться, и плакать.
— У меня все нормально, но я так ужасно, так гнусно себя вела.
— Нет, нет. Ты моя, ты самая замечательная.
Белла отвернулась, чтобы не расплакаться. Рядом с ней был Ласло, и она страшно стеснялась. В какой-то момент толпа толкнула его, и он крепко прижал ее к себе. Она почувствовала его мокрую от пота рубашку и толчки его сердца. Потом она отошла в сторону. Вокруг было столько народа, а она такая грязная и вонючая, и волосы такие безобразные. Она так часто представляла себе эту встречу, а теперь не могла ничего сказать, из-за того что боялась сказать слишком много. Она выпалила только: