Дайнека поторопилась объяснить:
– Я случайно… зашла в кабинет. Дверь была приоткрыта, и я…
София, казалось, с удовольствием наблюдала за ее жалкими попытками оправдаться.
– Уж лучше бы вы ко мне в кабинет заглянули! – Обернувшись на голос, она увидела, как, поднявшись со стула, к ней приближается седой бородатый мужчина огромного роста.
– Меня зовут Улаф Бергстрем, я отец вашего приятеля.
Он рассмеялся и подмигнул Дайнеке. Между ними возникла мгновенная симпатия. Он умело развеял неприятную ситуацию, и все вздохнули с облегчением. Дайнека пробралась к своему стулу.
– А это мой младший брат Ивано… – сказал Стевен.
Дайнека приготовилась кивнуть, но, взглянув на лицо Ивано, осеклась. Проклиная себя за оплошность, она отвела взгляд от обезображенного болезнью лица юноши и проговорила:
– Очень приятно, Людмила.
Только теперь она заметила, что Ивано сидит в инвалидной коляске, а рядом находится женщина, которая за ним присматривает.
Перед ней поставили тарелку с ризотто. Она подняла глаза. Сиделка кормила Ивано. Он же, беспрерывно тряся головой, ловил губами ускользающую ложку.
Склонившись, Дайнека молча заработала вилкой.
– Что же синьорина Людмила собирается делать здесь, в Италии? – спросил Улаф.
Дайнека доверчиво ответила:
– Я приехала всего на три недели. Изучать итальянский язык. – Она тут же наткнулась на недобрый взгляд Софии.
– И как продвигаются ваши занятия? – В голосе дамы звучал подтекст.
– Все хорошо, спасибо.
– Почему же сейчас вы не на занятиях?
Дайнека не сразу нашлась что сказать, за нее ответил Улаф. Он весело прокричал Софии:
– Я хорошо помню, чем мы с тобой занимались в то время, когда остальные слушали лекции по римскому праву!
Улаф заколыхался от смеха.
– Много раз… я просила тебя… – София сделала паузу, прикрыв глаза рукой, едва сдерживая гнев, который так рвался наружу, – не встревать, когда я разговариваю с посторонними. Никому не интересны твои маразматические воспоминания. Поймешь ты это когда-нибудь? Я всегда требовала от своих сыновей и от себя серьезного отношения к делу… Только так мы сможем поддерживать благосостояние семьи… Дело, которому мои родители посвятили всю свою жизнь, которое начал мой дед, полуграмотный южанин, человек, сделавший себя сам.
Раздражение Софии очень скоро сменилось вежливой сдержанностью. Какое-то время она прикидывалась, что интересуется разговором, который вели остальные.
Улаф же, напротив, всем своим видом и хорошим аппетитом показывал, что ни к чему отказываться от обеда, даже если общение за столом не складывается.
Дайнека чувствовала, что расслабляться рано, и не ошиблась.