— Руки коротки! — возразил чахоточный юноша, — Вот вы стоите за правительство…
Он движением руки остановил адвоката, собравшегося было возразить.
— А все равно, Временное правительство только на таких, как вы, и рассчитывает… Вы стоите за правительство! А между тем оно не может ни заключить мир, ни продолжать войну! Большевики! Что ж вы думаете, что у Временного правительства хватит пороху, чтобы разделаться с большевиками?
В разговор попытались было вмешаться еще двое, но адвокат снова взял спор в свои руки.
— Вы повторяете чужие слова и сами не знаете, что они означают, — сказал он. — Если бы не большевики, исход войны был бы давно решен.
— Ага, исход войны! — вскричал юноша. — А ради какого рожна русские мужики пошли воевать с немецкими мужиками? Что они могли выиграть от этой войны?
— Да и теперь уговаривают, — сказал с третьей полки солдат, читавший газету, — каждый день на фронт от них агитаторы приезжали. А мы что с ними делали? Снимем с него пиджак, штаны, наденем солдатскую рвань и айда!
— Разбойники! — пробормотал костлявый чиновник.
Шахов хотел вмешаться, но промолчал.
— Все вы хороши разговоры-то разговаривать, — пробормотал солдат, — Временное правительство? Если оно временное, так почему же оно не уходит к чертовой бабушке? Слава богу, время прошло!
— Граждане, позвольте пролить на вас каплю света, — сказал востроголовый человек, выглядывая из соседнего купе, — в чем тут, собственно говоря, основной вопрос? У нас, например, в Орловской губернии солдаты проломили начальнику милиции череп. Это было нарушение революционного порядка. И представьте себе, что все эти солдаты, разбивавшие череп, оказались уголовным элементом. Одного из них даже удалось задержать, хотя на другой день солдаты его отбили. Граждане, на что это указывает? Это указывает на то, что немцы тут, может быть, и ни при чем. Безусловно, отдельные большевики подкуплены немцами, но главную роль играет уголовный элемент, выпущенный из тюрьмы еще в марте.
— А я не желаю! — сказал солдат, свешиваясь со своей полки и с ненавистью заглядывая в соседнее купе.
— Чего не желаете? — удивился востроголовый.
— Чтобы на меня проливали каплю света! Знаем мы эти капли! Мы с этими каплями четвертый год в окопах отсиживаемся.
Чахоточный юноша захохотал тонким смехом, адвокат презрительно молчал.
— Я — не большевик, — сказал молчавший до сих пор Шахов, — я далекий от политики человек. Но и не большевику ясно, что продолжать войну — бессмысленно, когда солдаты не хотят и не будут воевать, что давно пора заключить мир, потому что он иначе сам заключится, что давно пора дать крестьянам землю, потому что иначе они ее сами возьмут. И уже начали брать, и правы.