Пребрана смутилась.
— Пока ладим, — сказала она, опустив глаза.
— Ты за него держись, милая, — серьезным голосом промолвила Фетинья. — На Родиона многие девицы заглядываются. Он же красавец и боярский сын, такие молодцы на дороге не валяются!
— Твой Аникей тоже всем хорош… — начала было Пребрана.
Фетинья перебила ее:
— Уже не мой. Половчанка у них в доме поселилась, так Аникей по ней теперь вздыхает. Устинья ко мне вчера заходила, она и поведала.
* * *
На другой день Васса, узнав от дочери о житье-бытье Фетиньи, пригласила плотника Петрилу к себе домой. Пребрану Васса спровадила в гости к Стояне, а Мирошка с утра был занят у себя в мастерской.
— Не дело это, Петрила, родную дочь унижать, всякой одежды ее лишая, — молвила Васса. — Фетинья уже не отроковица малая, ей ныне семнадцать лет исполнилось. Она себя блюсти должна. А ты, пьяное рыло, таращишься на наготу ее. Иль стыда в тебе нету?
— Дочь она моя, что хочу, то с ней и делаю! — огрызнулся Петрила.
Он собрался было уходить, но Васса своей могучей рукой пригвоздила плотника обратно к скамье.
— Сиди! Я еще не все сказала. — Голос и грозный вид Вассы подействовали на Петрилу отрезвляюще. Эта сильная женщина умела быть доброй и ласковой, но могла и твердую волю показать. — Вот что, Петрила, Чурилов сын, приглядела я жениха твоей Фетинье. Думаю, пора девку замуж выдавать, пока она из отчего дома не сбежала.
— Рано ей еще замуж! — отмахнулся плотник.
— Сам же вчера говорил, что Фетиньи целыми ночами дома не бывает, — сказала Васса. — Значит, пришла ее пора. У девиц это происходит раньше, нежели у дурней-молодцев.
— Что «это»? — не понял Петрила. Он был с похмелья, поэтому соображал с трудом.
— Косу на повой менять, вот что, — пояснила Васса.
— Да у нас и приданого-то нету, — в легкой растерянности промолвил Петрила.
— А ты и не соберешь никогда родной дочери приданого, уж я тебя знаю! — негодовала Васса. — Иль пропьешь все до нитки, иль сожжешь! Вот в чем бедной Фетинье перед женихом показаться?
— По душе ли ей придется женишок-то твой, кума? — Петрила растянул свои толстые губы в кривой ухмылке.
— Этот не приглянется, я ей другого подыщу, но все равно из-под твоей власти Фетинью вырву. А ты соси свою бражку, куманек, может, и захлебнешься когда-нибудь! — Не сдерживая раздражения, Васса брезгливо оттолкнула от себя потянувшуюся к ней руку плотника.
— Кваску бы мне, — жалобно попросил Петрила и снова протянул руку: — Дай квасу, кума. От твоих слов у меня в горле пересохло.
— Пересохло у тебя от выпитого вчера, сосед, — проворчала Васса, но квасу все же налила.